Она была королевой снежной страны,
Куда почти не доходит дыханье весны,
А он пел песни с прибоем и ветру читал стихи.
Она жила в его сердце уже давно,
Прекрасный образ пришедший из грёз и снов,
Но наяву были только смешинки в глазах сухих.
Он понимал,им не быть никогда вдвоём,
И что в блестящей и шумной свите её-
Остаётся незанятым,единственно,место шута.
Но он не мог без неё уже не жить,не дышать,
И,не колеблясь,решился на отчаянный шаг,
На колпак с бубенцами и вечную ухмылку у рта.
Смейся,паяц,смейся!
Если тоска в сердце,
Ты всё равно надейся.
И смейся,паяц,смейся!
Пусть чередой неудачи,
Только паяц не плачет.
Надеждой своей согрейся,
И смейся,паяц,смейся!
Он стал придворным шутом,получал пинки,
Зато слова его били теперь навскид,
Обнажая правду такой, какой она есть.
Он изучил изящных и учтивых вельмож,
Всегда готовых друг другу всадить в спину нож,
И повидал,лицемерие,зависть,интриги и лесть.
И королеву пытаясь от зла оградить,
Всё прижимал её руки к горячей груди,
Он так хотел отогреть их,но только сам замерзал.
И вот однажды шепнули чьи-то уста,
Что он не нужен ей даже в роли шута.
(И подтверждение было в серых холодных глазах.)
Смейся,паяц.смейся!
Если тоска в сердце,
Ты всё равно надейся.
И смейся,паяц,смейся!
Пусть чередой неудачи,
Только паяц не плачет.
Надеждой своей согрейся,
И смейся,паяц,смейся!
Он побежал под собою не чуя ног,
Он это горе даже оплакать не мог.
(Он разучился плакать в её ледяном дворце.)
А когда осознал,что любовь мертва,
Поднял уголёк и нарисовал
Чёрные слёзы на белом холодном лице.
У него оставалась лишь горькая мысль:
Его жизнь потеряла единственный смысл,
И он залез на высокий утёс и присел,устав.
Подставил лицо под ласковый бриз,
Но перед тем как броситься вниз,
Вытер слёзы,оставив улыбку шута.