Я тоской обниму,
я тоской укачаю,
я тоской подниму,
я тоской научу над тоскою
взлететь,
как тигрицу в плену,
я тоску в своём сердце
к Высоте приручаю,
я от тверди и в твердь -
прорастаю тоской
через смерть...
Твердь небесная,
твердь земная...
От болот над полями
уходят в закат журавли,
и рыдают во мне
не дождавшимися матерями
в облаках злой махры подрасстрельные дни...
Не вини,
не вини,
не вини мою память:
кому петь Кандагар,
кому Оком над Камою стать...
Божий дар,
Божий дар -
разрывание сердцем тех камер,
из которых при мне
уходили друзья умирать...
Не суди,
не суди,
из них каждый ответил:
кто за кровь, кто за что -
мы не знаем, каким был привет...
Тридцать лет надо мной
всё растёт подрасстрельное небо
над безмолвием бед -
самой песенной
синевой...
Брат, со мной разделивший
участь горького хлеба,
в полосатом своём
смотрит вслед,
смотрит вслед,
и змеится тоска
в моём сердце разломами склепа,
и драконом парит
Вечный Свет,
Вечный Свет...