Недоразуменье. Но поздно метаться.
Никто здесь не будет с тобой разбираться.
Глаз черный филёра за потной спиной,
И мягкое жестко: «Пройдемте со мной».
Откуда я знаю, как это случится,
И как я пойду, удрученный (наитье?)
И интеллигентно и глупо сопя,
В пути проборматывать: «Как это… зря»?
Немного-немного замедлил движенье,
И жесткое в спину… прикосновенье…
«Зачем же толкаться? Иду, вроде, сам»…
«Идите, идите, пушинку с вас снял».
Проход наш к тюрьме через маленький город,
Который мне чем-то и страшен, и дорог.
Обычно нас возят, а здесь просто так…
Возможность бежать… Но, подумайте, как?
Ужасно гнетет мельтешение мыслей,
Которые в копчике где-то зависли.
Зачем предъявил я не тот документ
В такой, очень важный для жизни, момент?..
Я главное понял. Что я не отважный.
Я знаю, что сон, но мне это не важно.
Я знаю, что тот, за моею спиной,
Нажмет на курок вот за этой стеной.
Я долго считал себя гордою птицей,
Которой не стыдно над миром носиться.
И не мудрено: в жизни я преуспел,
Хотя никого на работе не съел.
Любил, и любили меня много женщин,
Наш фирменный знак за границей известен,
И мною гордится большая семья,
И я, наконец, это, все-таки, я!
Когда, наконец, у нас будет порядок?
За что мы боролись на тех баррикадах?
Вдруг щелкнул затвор. Мои мысли пропали,
И я закричал вдруг: Да здравствует Сталин!
Да здравствует Сталин!
Молчанье в ответ.
Проснулся весь мокрый.
А Сталина нет!