…зима, замешивая грипп,
до ста досчитывая комы в окне повешенных полип,
пейзаж подменит незнакомым, впитавшим грусть воротником подлесков,
пушкинской дохою, укрывшей холмики с брюшком,
небритость поросли ольховой,
пустынен воробьиный рай,
сквозят березовые вече,
их свет воруют вечера,
их письма обрывает ветер,
и вовсе нам наперекор
сменив акустику пролетов
пугает, тарабарский вор
и путает следы и ноты,
а зимние ночнушки дней
потраченные бледной молью
тоскуют скрипами саней,
искрясь и притворяясь солью,
и льнут, пугая силуэт
возницы прочерком на белом,
к плечу примеряв эполет
на зазевавшееся тело,
так завертелось, понеслось,
закат затягивает невод
и небо, тронув полуось
темнеет, слизывая девок
и с ними редкий хуторок,
а там, четыреста столетий
слоится русский говорок
и клеится из междометий,
и к лету в быль перетечёт,
и загустеет в лоне басни,
и баснословный переплёт
прольёт дитя, на чьё-то счастье…