Пролетев с вечерним рейсом, матеря намокший плащ, брёл Глагол домой по рельсам - пьян, накурен и пропащ. Время шло, шумели сосны, лес нахмуренно густел, мысли двигались соосно уравненьям твёрдых тел. Сыро. Скользко. Путь не близкий - всё по шпалам, прыг да скок. В рюкзаке болтался виски - намотав трёхлетний срок, сквозь неплотный прикус пробки ручейком струил в штаны чумовой винтажной штопки с ярлычком родной страны. А Глагол Глаголыч весел, непристоен и горласт, знал сто тыщ мильёнов песен и всегда носил балласт - книжки, кружки, фляжки, ложки, пересмешки на губах - завсегдатай неотложки и смирительных рубах. То ли виски был испорчен (все четыре пузыря) - начались в желудке корчи, и продукт пропал зазря - посреди кромешной ночи, под слезливый мрак небес, прихватило, нету мочи и Глагол в кусты полез. Покряхтел, уладил дело, в голове затих набат (кто бухлом терзает тело будет страшен и горбат), приосанился немножко, осмотрелся - всюду лес. Темнота... А где ж дорожка?! Глаз отводит хитрый бес? Заблудился. - Люди! Лю-ю-юди! Где я? Кто я? (И почём?)
- Эй! Стоять! Огня не будет? - кто-то с мордой кирпичом - померещилось, с рогами? (про копыта умолчу, явно не мишутка Гами), хлоп Глагола по плечу! Тычет корочку - Пройдёмте! Потащил куда-то в лес. Тут луны лимонный ломтик окончательно исчез. А Глаголу не до смеха, улетучились пары, всё, подумалось - приехал... нет ли где какой норы? - улизнуть, спастись от чёрта с милицейской кобурой. Но Глаголыч - он упёртый! Между первой и второй никого не бил ногами и имел успех у дам. Но стихи его ругали (огребая по мордам). Глаз привык к ночной прохладе, позади сопел конвой - центнер сала в мармеладе с поросячьей головой, кобуру клешнёй лаская (всё сурьёзно, не шути!) Развращает жизнь мирская - пропадёшь на пол-пути. Нет бы сходу врезать фрику, чтоб не грабил честный люд, то-то в прессе было б крику - феерический салют, но история не ценит сослагательной мольбы - всё заманчивее цели и закатки для губы, всё слабей, безвольней вирши, кто ни вякни - всяк соврёт. Трудно мыслить чётче, ширше, коль слюной заполнен рот. И от края и до края чаша пенится сия, всеми красками играя, но не вкусно... нифига.
Долго ль, коротко скитались и кормили мошкару, только всякий парный танец завершается к утру. Произвол набрал размаха, дальше больше - бурелом. Измочалилась рубаха будто тряпка под столом. Как глаза остались целы?! А копытный-то суров! - держит строго под прицелом, сквозь болото, через ров, прёт и блеет еле-еле про незыблемый устав, про размер бюджетной щели (аллегория проста), про тюрьму и про откаты, про финансовый отжим - посидите, мол, ребята - мы покамест полежим. А Глагол кивает хмуро, ждёт-пождёт, сечёт момент, всем известно - пуля дура, враз схлопочешь комплимент с баллистическим довеском.
- Звать-то как тебя, дружок? А затем, ка-а-ак рявкнет резко - "Это ж ты ларёк поджёг?!!"
Аж подпрыгнул свинорылый, уронил в сапог наган - верно мама говорила, мол, не верь своим ногам, и в ручёнках кармы нету коли совесть не чиста - липнет звонкая монета будто сор ко всем частям не от истинной удачи просветлённого ума. Знать не зря молва судачит - грязь отвалится сама!
Если есть на свете сцена несуразней и немей - драматически бесценно снять по сцене аниме, или прочей пантомимы накидать на чистый лист... так плетёт неутомимо паутину сценарист - то в огонь суёт героя, то в изгибы медных труб, комбинируя второе с коньяками поутру, бороздя собой просторы театральных закулис - не до зрителя простого если сложных завались.
- Что за нафиг? - спросит критик - в чём мораль и где сюжет? Ну же! Быстро говорите или топайте уже! Вертит бешено глазами и на стол почти залез... Ну, а мы, пока он занят, возвратимся снова в лес.
А в лесу-то птичий гомон, ароматы, благодать, там всё будто по другому, на словах не передать - белки прыгают по веткам, меж кустов шуршат ежи (обязательно пометку в навигатор заложи) по оврагам жжёт брусника, пни лоснятся от опят. Лес не терпит шума, крика, если гадят и вопят, по деревьям лупят палкой, в муравейник льют мочу. Тех в лесу совсем не жалко, даже думать не хочу...
Ну так вот, а думать надо... Нам бы вспомнить хорошо, как Глагол прищучил гада, разгадав его грешок, привязал ремнём к берёзе, заглянул и в портмоне, чуть не брякнув тело оземь, удивлённое вполне.
- Эй, постой-ка, ты ведь тоже... по докУменту Глагол?! Знаем, бьют всегда по роже (с вечной мыслью о благом), а по паспорту поди-ка, хоть с размаху, хоть об стол, в наше время драться дико, и тем более с хвостом.
Тут мораль проста как примус, как рецепт ржаных краюх. Нервный критик, кисло кривясь, без неё пошлёт на йух, и читатель (что попроще) вмиг теряет аппетит - всем нужны святые мощи (если власть не запретит). И без этой вот морали всякий стих убог и скуп, сколь бумагу б не марали, в алкогольную тоску погружаются поэты, в амфибрахи-баттерфляй. Есть одна на всех примета - сколь Глаголов не валяй, не рифмуй Глаголы в кучу - толку будет - дырка. Пшик! Рифм унылых и плакучих непригодных для души, неуместных и постылых как заезженный рефрен, прорва, тьма. С боков и с тыла тащат сыр в глагольный плен междустрочья рифмо-мыши, отхватив глагольный бан... Если музыки не слышишь - бей верлибра барабан!