Мой город в августа объятьях,
ещё зелёный, но с утра
прозрачней воздух, солнце ниже
и с паутинками трава.
Неделя будняя промчалась.
C ног от усталости валясь,
мой город мягко опустился
в тот вечер пятницы, когда
и фонари спокойней светят
на шумном Невском, и Нева
застыла в беге, отражая
свет окон, что зажглись в домах.
В домах, в уюте занавесок,
в уюте кресел и столов,
что до 17-го года
уже служили. «Ну и что, -
мне кто-то скажет, - ты находишь
в окаменелости Петра?»
Мне для ответа долго думать
не надо: я люблю дома’,
смотреть в их окна, где за шторой
неторопливо жизнь идёт,
и паутинку вековую
из года в год плетёт, плетёт
мне паучок, знакомый с детства...
......................................................
Знакомый с детства шар гранитный,
лежащий у моей Невы,
где набережная кончалась,
где, если ближе подойти
и встать у самой-самой кромки,
то, чуть качнувшися, вода
лизнёт сандалий белый рант.
Сандалий нос уже обрезан -
весною новых - , а сейчас
уж август и от пыли серым
стал белой кожи тонкий кант...
.......................................................
И город августовским утром
зовёт под звон колоколов
к Преображенскому собору
на освящение даров
короткого чудно’го лета,
где дождь – обычно, солнце – редкость...
К ингерманландскому же раю
уехав, детство вспоминаю
и город, августом объятый,
ещё зелёный, но с утра
прозрачней воздух, солнце ниже
и с паутинками трава...