Пролог
Дерево шевельнулось: от ствола медленно отделилась тень и снова замерла. Постояв пару мгновений, чутко вслушиваясь в звуки леса, тёмный силуэт согнулся и крадучись, медленно, стараясь ничем не потревожить ночной тишины, разбавленной комариным писком и уханьем далёкой совы, двинулся меж деревьев. Согнувшаяся фигура скользила туда, где силясь разогнать вязкую темень, трещал небольшой костёр.
Возле огня, вслушиваясь в ночь, протягивая к оранжевым языкам пламени руки, сидел воин. Снятый шлем валялся рядом на примятой траве. Из-за ворота рубахи выглядывала кольчуга.
Поодаль виднелись абрисы трёх тел. Укрытые плащами люди мерно дышали, вверив нити своих жизней часовому.
Внимательный взгляд скользнул по маленькому лагерю. Тёмная фигура осторожно двинулась дальше. Человек, так искусно сливавшийся с лесными тенями, никуда не спешил. Не отрывая глаз от часового, он аккуратно ступал по сосновым иглам, прошлогодней листве, шелестящим ковром тесно переплетающейся со стеблями высоких трав. Высокие сапоги мягкой кожи, переплетённые сыромятными ремнями, были обмотаны пушистым мхом, делающим тихую поступь бесшумной.
Подкравшись вплотную к маленькой полянке, на которой горел костёр, человек остановился и, оценив обстановку, двинулся вокруг.
Часовой начал беспокойно вертеть головой, кожей ощущая неясную угрозу, сгустившуюся вокруг лагеря. Но, не заметив ничего подозрительного, обратил свой взор на огонь.
Спящие люди как будто зашевелились. Часовой бросил быстрый взгляд на братьев по оружию – странно, вроде бы не так уж и холодно, а они накрылись плащами с головой. Если только они не….
- Они все мертвы, Крум. Я перерезал им глотки и укрыл тела плащами,- голос говорящего доносился с дальней стороны поляны.
Часовой вскочил на ноги, сжимая тяжёлое копьё. Беспокойно вглядываясь в тёмень леса, ловя каждый звук, напряженными чувствами он старался узнать, откуда придёт смерть, не насытившаяся жизнями его товарищей.
Глаза часового расширились, тело застыло, горлом ощущая остроту заточки приставленного лезвия. По шее поползла, оставляя на коже красную дорожку, капля крови.
- Здравствуй, Крум. Вот я и нашёл тебя, как обещал над телом брата. И пусть Одноглазый заберёт голос у того, кто посмеет сказать, что Ульвиг Хродольфсон не хозяин своим словам.
Глаза часового налились ужасом. Дыхание отрывистыми всхлипами вылетало из открытого рта. Руки, сжимающие древко копья побелевшими пальцами, напряглись.
Скрамасакс - страшный боевой нож в локоть длиной, отточенный до немыслимой остроты, легко вспорол белую кожу. Шея, зияя ужасной раной, выпустила в костёр алую струю, заставив пламя шипеть. Бородатая голова запрокинулась назад, вся забрызганная кровавыми потёками. Тело забилось, засучило ногами, руки непроизвольно сомкнулись на широком разрезе, стараясь удержать выходящую мерными толчками жизнь.
Широкая спина мстителя бесшумно растворилась в тенях деревьев. Из глубины леса донёслась протяжная нота волчьего воя. Костерок потрещал ещё немного, а затем, не дотянувшись до лежащей кучи хвороста, обиженно угас. Тьма сгустилась над поляной, приобщая четыре остывших тела к черноте леса.