Глава 2.
Оказывается, дом купить не так и легко в наши дни, - как полагал Семён Васильевич. Расписали их с мамой очень быстро, наверно, мамины связи помогли: всего через неделю после того, как «молодые» в ЗАГС заявление подали.
Однако, дом к тому времени дядя Семён еще так и не купил: то цена не устраивала, то размеры дома, то удалённость от центра, то соседи рядом не те проживали. Похоже, хорошие дома никто продавать и не собирался.
Удивительно, но деньги у дяди Семена имелись немалые: он желал приобрести благоустроенное строение, с центральным водоснабжением, желательно из кирпича, в крайнем случае, - обложенное кирпичом. Газ он планировал использовать баллонный. Но, пока все его планы оставались благими намерениями, а мне все-таки пришлось уйти пожить к бабушке, чтобы не мешать «молодым». Бабушка была мне искренне рада, чего я бы не сказала об ее соседе Владимире Петровиче, любезно позволившем именовать его «дядей Вовой»: хотела я звать его «дедом Вовой», но мою инициативу встретили в штыки, бабулькин сосед возразил, что он, «так сказать, еще молод»…Получалось забавно: бабушку я зову «бабушкой», её кавалера – «дядей Вовой»…
Словом, везде я чувствовала себя ненужной: в нашу квартиру вселился дядя Семён, в доме бабушки дядя Вова чувствовал себя «завсегдатаем» с явно серьёзными намерениями. Прямо хоть замуж выходи! Только вот никто не берёт…
От такой грустной жизни я даже с женщинами на работе немного сблизилась.
На почте у нас работает немало народа: пять постоянных сотрудниц, несколько сортировщиц, с которыми мне мало приходилось общаться, - они приходили в пятом часу утра для разбора свежей корреспонденции, и часов в восемь уже домой уходили, - больше десятка почтальонок, с которыми так же мы, «постоянные» почти не разговаривали: они по несколько раз в день прибегали за газетами-журналами, забирали огромадные сумчищи с почтой, и снова убегали. Работе почтальонок я нисколько не завидовала: тяжелый физический труд, ходить нужно по грязи в любую непогоду, - трудно! Правда, другая сотрудница, Полина Герасимовна, просившая звать ее попросту Полей, сообщила, что в работе почтальонок есть некоторый «плюс»: в дни, когда они носят пенсии, им хорошо «перепадает» от получателей пенсий. Я вначале не поняла, о чём речь, - оказалось, старики им копейки дарят…Иногда за день этих «копеек» столько набегает, - приличная прибавка к зарплате выходит!... Поля над моей «невинностью» рассмеялась, назвав «девочкой»…
Многое мне коллеги о сущности нашей работы объяснили.
Главное: создать видимость невероятной загруженности и любому посетителю смотреть в глаза пристально, казаться для него «начальником». Так, на днях пришёл один дяденька в мятом пиджаке, явно чуть навеселе, хотел посылку отправить, в тот день на приемке посылок Поля сидела. А она в тот момент «Огонёк» читала, - он только что пришёл, а почтальонка во внутреннем помещении почты письма укладывала в сумку «почтарскую», то есть у Поли было всего ничего времени на чтение последнего номера, и она так торопилась! А тут тот, «поддатый», пришел, с посылкой своей. Полина ему сказала: «подождите несколько минут, я очень занята, работы много!» И пренахально продолжала «Огонёк» читать. Дядька ждал, ждал, десять минут, а Поля, видимо, статьей зачиталась. Перед дядькой на конторке стояла привязанная ленточкой чернильница с чернилами, тут он её как пихнёт словно бы ненароком! Спасибо, не опрокинулась чернильница, лишь несколько капелек чернил пролилось, но Поля вмиг от журнала оторвалась, строго так спросила: «Гражданин, Вы что хулиганите?» А дядька тоже не лыком шит: «А почем Вы знаете, что это я хулиганю? Тут народа много, а у Вас – много работы, - как можете Вы, занятая своей работой, видеть, что вокруг происходит?» Словом, пришлось Поле «Огонёк» Машке-почтальонке отдать и уделить нахальному дядьке внимание. Похоже, он не из «работяг» оказался. Долго потом Поля чернила оттирала с конторки…
Рассказала я Поле и еще одной женщине - Вале, тоже относительно молодой, лет тридцати пяти (мне они обе в тот момент казались древними старушками) о своем невеселом житье-бытье. Женщины меня на смех подняли, обвинили в себялюбии и детскости. Поля, почти высокая, чернявая и худенькая «казачка», - она сказала, что все её предки по обеим линиям – из «казаков» происходят, пояснила, что мне жаловаться не на что, - одна дочь у матери, а как купит отчим дом, - вовсе жизнь начнётся райская: мужа можно искать по собственному выбору. Где это видано, чтобы у девушки восемнадцати лет своя квартира была? Радоваться нужно такому «раскладу»! Вот у неё в доме – тьма народу: мать вдовая, старая, двое детей-подростков бесконечно «тянут» на кино да на мороженое, муж исчез, - то есть бросил без развода, уволился втихаря с работы, и куда делся, - ищи-свищи!...А она живёт и не горюет, - такая весёлая и жизнелюбивая! Даже в клуб на танцы ходит!
Позже, правда, мне Валя пояснила, что муж Полины недалеко ушел: живет на соседней улице, с бывшей подругой Полининой, деньги шлёт сам по почте, чтобы она на алименты не подавала через суд. Подлый человек оказался…Мне, правда, показалось, что здесь вина еще более на той подруге лежит, - как можно уводить человека из семьи, - это же так дурно!...Но я же многого не понимаю: сейчас мужчин мало среднего возраста, много их на войне погибло, в плен попало, без вести исчезло, а сколькие вернулись безнадежно больными инвалидами, - война была!...
Даже я немножко войну помню, пусть крохой была. Но то - другой сказ…Брат мой старший, например, в войну без вести пропал, так и не удалось матери его разыскать, сколько лет она искала да надеялась, все связи использовала, - не судьба, значит. Мне мать говорила, что сердце ей подсказывает: жив мой старший брат Вадим, жив!...Но я своего брата вовсе не помню…
Валя, хрупкая миниатюрная блондиночка, похожая на Дюймовочку из сказки Андерсена, «старая дева», как она себя сама отрекомендовала ( но мне показалось, что мужчин она знает и любит, не зря с ней раз другая женщина на почте ругалась, обвиняла Валю в том, что та «мужа уводит да детей сиротит», а Валя лишь смеялась и отрицала все), веселая и выносливая, решила меня взять под свою опеку:
- Понимаешь, Зоя, у тебя есть всё для того, чтобы быть счастливой, а ты только сидишь и ешь себя поедом. Ты на себя посмотри: у тебя волосы – рыжие, королевские, глаза – как луг зеленый, а ты что с собой делаешь? Ты зачем так тщательно укладываешь волосы, словно монашка прилизанная? Ты хоть один завиток выпусти на лоб, да щечки подкрась, что ты такая бледная? И губы надо подкрашивать, - мало ли что там тебе профорг или комсорг скажет, - надо быть красивой, нравиться людям, - тогда и сама счастливее будешь! Вот скажи: мать твоя, наверняка, красится да мажется? А она ведь уже старая! И ничего, помнит о себе…
Я задумалась. Мне всегда казалось, что мама – «взрослая», может делать, что хочет, а я – маленькая, серенькая мышка. Поэтому и одежки мои все напоминали мышиную шкурку, и вот теперь уже сторонние люди мне на это указали. Нужно меняться, и впрямь!...И вот в один обеденный перерыв «девчата», - так они сами себя называли, - с моего согласия, произвели маленькую революцию в моём облике: напудрили розовой пудрой, подровняли и чуть подкрасили брови, удлинили ресницы смешной щеточкой, которую совали в невозможную сухую тушь, поплевав в нее как следует, накрасили губы красным «кармином», подрумянили, а двум косам, которые я вечно убирала «короной», позволили свободно спадать вдоль щек. Потом сунули под нос зеркальцо: «Смотри!» Я посмотрела, - вздрогнула: лицо мое словно чужим сделалось, яркие краски приобрело, но, одновременно, помолодело благодаря двум озорным косичкам. И похорошела я, почему-то…
- Вот так и ходи! Да купи себе платье нормальное: твоё тебе велико!
- Как же: я его сама выбирала, чтобы движений не сковывало…
- Ты бы еще мешок на себя напялила и подушку под него подложила, чтобы талию обрисовать…Куда твоя мать смотрит? Неужели не видит, что ты – выросла? И туфли нужно купить нормальные, на каблуках, что за стариковский подбор? –
- Да у меня есть на шпильках, но на них ходить неудобно. А эти – удобные, в них нога дышит. Мне их бабушка отдала, у неё другие есть…
- Вот-вот: бабушка отдала! – И "девчата" зашлись в безудержном смехе.
Непонятно почему, но я и сама засмеялась. Над собой смеялась…
Пришла домой, к бабушке, она меня вначале блинчиками усадила потчевать, про день рабочий расспросила, только потом заметила перемены во внешности, заохала, запричитала, что «девочка, оказывается, выросла…» Я ей сказала, что хотела бы приобрести новое модное платье с рукавчиками-«фонариком», с расклешенной юбкой до колена, с рисунком в крупный горох. А еще хочу корсет! Чтобы талию подчеркнуть. Бабушка так смеялась, чуть не упала, сказала, что корсета на меня не сыщешь, такая талия у меня тонкая…
Доела я блинчики и мы побежали в универмаг, он еще открыт был. У бабушки там соседка работала продавщицей. О чем-то бабушка с ней пошепталась, и соседка меня отвела в «подсобку»-склад, где оказалось товара больше, чем на прилавке. Все нашлось, что я хотела. В общем, сделали из «гадкого утёнка» принцессу, только не могу сказать, что я себя уютно почувствовала во всем этом. Словно на пугало огородное кафтан сафьяновый нарядили, вот так мне казалось…
Но, так или иначе, но «девчата» меня уговорили изменить внешний вид, и подсказали, что мне идёт. Они пытались еще уговорить меня волосы подстричь повыше плеч, и носить их распущенными, по моде, - волосы у меня кудрявые, никакой перманент не нужен, но тут я воспротивилась: представила себе жуткую мороку с вечерним распутыванием спутанных узелков…Ни за что косички не обрежу!
Стала я ходить на работу в «новом виде». Старым сотрудницам до моей внешности дела не было, а вот заведующая разок внимание уделила:
- Что-то Вы, Зоя, такой помадой вульгарной краситесь, просто как… Сами понимаете…Вам такой яркий цвет - не по возрасту!...Восемнадцать-то есть?...
«Девчата», как услышали мою жалобы на заведующую, Владлену Карповну, которая меня распекала «по-отечески», прыснули со смеху: «значит, все как надо! Она ж не собирается вопрос на профком выносить? Состава преступления нет!...» И я их послушала, ничего менять не стала в своём облике. С красной помадой чувствуешь себя увереннее, что ли… Это как маска от неуверенности.
Жизнь тем временем шла себе «помаленьку», как дед ( он же «дядя») Вова говаривал. Дядь Семён все бегал по улицам Сальска, приставал ко всем старушкам, упоенно лузгавшим семечки, с одним вопросом, - не продаёт ли кто дом "хороший"?
За пару недель я научилась «носить» своё «новое» лицо, топать на шпильках и строить томные взгляды посетителям. «Девчата» внушали: «ты представь, что перед тобой – манекен: смотри на него тридцать секунд, взор не отводи, можешь считать про себя, - он первым взгляд потупит…» Вот я и тренируюсь «на манекенах» живых, на некоторых действует. Правда, один посетитель спросил, не плохо ли мне, - оказался врачом местной больницы. Но он один такой попался…
Ближе к концу сентября, - рабочий день уже к исходу близился, - в помещение почты влетел молодой человек светлом пиджаке и жутких брючках, - «прекрасно одетый стиляга», и попросил конверт маркированный. Я ему конверт подала и уставилась на него как кукла «моргучая». Смотрю, и вижу: он меня не узнаёт, и я его не сразу узнала: это был Грант, тот парень-армянин, что меня танцевать пригласил в ресторане, где мы отмечали приезд дяди Семёна. Сдержанности во мне никакой женской, я ему и брякнула искренне:
- Грант, до чего же я рада Вас видеть! Как поживаете?
Парень обомлел. Похоже, пытался меня «опознать», да никак не мог. Лоб наморщил старательно…Пришлось напомнить. Тут он рассмеялся:
- До чего же я рад ! Как Вы тогда прекрасно танцевали…И до чего же Вы изменились! Похорошели… Просто Вас не узнать! Красавицей стали настоящей…
Тут я уже по-настоящему зарделась: еще бы, такой красавец – и такие комплименты сыплет «Зойке-мышке»…А он меня начал обо всём расспрашивать: как да что, и как здоровье моей маменьки, и бабушки ( когда это он успел узнать, что у меня бабушка есть?), и дедушки…А дедушки мои оба – давно померли! Тут-то я и поняла, что Грант ведёт себя в рамках вежливости, и немного вышла из ступора. Рассказала я Гранту про то, что моя мать замуж вышла, а я сейчас живу у бабушки, что отчим мой пытается дом собственный купить, но никак «вариант» нормальный не подберёт, и я теперь редко хожу домой, чтобы «молодым» не мешать…
Зачем я ему про все это рассказала, - не знаю, наверно, от отсутствия опыта общения с молодыми людьми. В техникуме в нашей группе ни одного «мальчика» не было. Были, правда, на другом потоке киномеханики, но мне с ними пересекаться не приходилось…А в танцевальном кружке мы, девчонки, все больше друг с дружкой танцевали…
Грант почему-то моим словам невероятно обрадовался, даже про конверт позабыл, - пришлось напомнить, чтобы он его с прилавка-то убрал. Спрятал он конверт в карман, решил объяснить причину своей радости:
- Дорогая Зоя! Простите мою фамильярность… Дело в том, что моя семья как раз ищет покупателя на дом и никак не может найти: дом – большой, стоит недёшево, но зато кирпичный, и вода есть, и отделан чудесно, замечательный дом! Вы не представляете, как я счастлив видеть Вас после столь долгой разлуки, и еще слышать от Вас столь приятную новость. Воистину, тогда, в ресторане, наша встреча явилась подарком судьбы! А не знаете ли Вы, какой именно дом подыскивает Ваш новый батюшка? Какой суммой он располагает с целью покупки?
Речь Гранта была столь витиевата, что я поневоле вспомнила свою сокурсницу Цовик, - та не менее Гранта обожала прибегать к подобным словесным выкрутасам, любила льстить преподавателям, а те любили Цовик, и завышали ей оценки за «очаровательное» поведение. Но, если манеры Цовик, ее вкрадчивая хитрость меня раздражали, то против обаяния Гранта я не смогла устоять. После того, как мой армянский друг услышал, что отчим «за ценой не постоит», он чуть не подпрыгнул от радости. И немедленно пригласил меня к себе «на кофе», - дом посмотреть, чтобы было о чем дома рассказать матери и отчиму . Я было воспротивилась, - неприлично! – но Полька из другого конца зала принялась убедительно жестикулировать, мол, надо идти! И я пошла…
По пути в тот переулок, где стоял дом родителей Гранта, мы оживленно беседовали. Грант мне рассказал, что после службы в армии, - служил он якобы в ГДР, в маленьком городке, в русской воинской части, при штабе, писарем, - благодаря исключительно красивому, «каллиграфическому» почерку и высокой грамотности. Потом поступил учиться в торговый институт, но после третьего курса перевёлся на заочное отделение «ввиду некоторых обстоятельств», и жил у родственников в городке Неркин Ахта, что на берегу реки Раздан, в 50 км от Еревана, - ходят слухи, что тот городок хотят переименовать, в честь названия реки, в одноименный Раздан... Якобы он хотел быть музыкантом, а не «подлым торгашом», но семья настояла, так у них заведено. Сейчас ему двадцать четыре, не женат, и пока и невесты нет: армянок в округе не так мало, но ему бы хотелось по любви жениться, не обязательно «на своей», лишь бы по любви, но для женитьбы в любом случае нужно обрести материальную независимость. Тут я Гранта словно бы увидела с другой стороны: он имел серьёзные взгляды на жизнь, не то, что некоторые русские, которые женятся, а потом убегают из семей, вот как муж Полины, например…Прежде я в армянских домах никогда не бывала, поэтому у спросила у своего спутника:
- Правда ли, что армяне – невероятно щедры и гостеприимны, вплоть до транжирства? Что они тратят огромные деньги на угощение, еду и напитки?
Грант засмеялся, смутился несколько:
- Как Вам сказать, милая Зоя…И да, и нет…Вот Вы видели хотя бы раз одного армянина, который бы что-нибудь положил в чужую корзину?
- Я вообще армян в массе не видела. И ответа Вашего не поняла, честно.
- Наверное, неудачный пример подобрал…Отвечу так: армяне – как все люди...
Словом, так он мне и не ответил нормально…Или я такая тупая? Еще или вообще… Но только мы тем временем к дому подошли. Я его издали увидела: архитектура – интересная, красный кирпич, высоченный первый этаж, и маленькая пристроенная мансарда с удивительным окошечком-иллюминатором. Не удержалась, спросила, кем работают родители Гранта, и он спокойно так ответил, что отец – прораб, а мать «числится уборщицей по трудовой книжке», а на самом деле – домашняя хозяйка… Похоже, Грант мне совершенно доверял. Или проверял?… Дом они хотят продать, потому как уже присмотрели на другой улице участок, вплотную примыкающий к дому дяди Гранта, там отец Гранта «мигом» новый дом выстроит, - хотят его отец и дядя жить еще более дружно и сплоченно… Почему-то у меня возникла мысль нехорошая, - слышала еще в техникуме сплетни о прорабах, - что дом отец Гранта выстроил из «левых» стройматериалов, потому-то и продаёт этот дом, что и строительство нового ему практически ничего не будет стоить, а деньги от продажи дома он положит в карман…Удивительное дело, но у меня хватило ума не брякнуть вслух глупость.
Пришли. Вначале Грант обвел меня со всех сторон дома, показал, объяснил, куда какие комнаты выходят, где кухня и т.д. Выскочила величавая женщина, мать Гранта, судя по всему – с частью русской или украинской крови в жилах, - высокая, рыжая, зеленоглазая, - красивая!...Я на неё так удивленно смотрела…Это потом мне Грант объяснил, что внешность его матери, напротив, типично армянская, именно такими и должны быть настоящие армяне, - рыжими!...Грант представил маму как «тетю Галю», чтобы не путаться с произношением…Она, без лишних вопросов, сварила изумительный чёрный кофе в турке, подала его с сладким блюдом, о котором мне пояснили, что оно называется «гата», а иные говорят «кята», но это – одно и то же…Сладкое напоминало чудесное пирожное: внутри было столько вкусных грецких орехов! Но слишком много сливочного масла, пожалуй…Однако, мне гата очень понравилась, я с удовольствием смолотила свою порцию, даже позабыв о необходимости скромничать и делать вид, что у меня нет аппетита, да и зачем? Меня привели дом смотреть, а вовсе не на смотрины, - у них, оказывается, принято сыновей на «своих» же армянках женить…И правильно: так национальные черты будут сбережены и через много поколений…
Тётя Галя выспросила у меня все о покупательной способности отчима, потом перешла к вопросам о моей семье. Я ей почти честно ответила, что - одна дочь в семье, что мать на пенсии, но еще работает, если они купят наконец дом, то останусь я в пустой квартире неподалёку от кинотеатра… Далее меня и вовсе понесло: зачем-то я призналась, что не нравится мне на почте работать, «не творческая это работа!»,скучно, лучше уже быть домохозяйкой или библиотекарем. Ответ мой тете Гале явно чем-то понравился, она даже Гранту что-то по-своему сказала с улыбочкой, а он весь зарозовелся как девица…Отца Гранта, дядю Ару, мы в тот вечер ждать не стали: у него был какой-то «аврал», близилась сдача «объекта».
Грант проводил меня к бабушке и пригласил в воскресенье к двум часам пожаловать дом смотреть вместе с мамой и отчимом, которого он упорно продолжал «за глаза» именовать моим «батюшкой», что несколько раздражало.
Несколько дней быстро пробежали, наступил выходной. Домашним я так и не сказала, что это именно родители того парня, с которым я в ресторане танцевала, дом продают, - сказала, что мне на работе наши женщины все рассказали и показали. В положенное время «моя семья», - бабушка тоже «увязалась» дом смотреть, - позвонили в дом Матевосянов, такой была фамилия семьи Гранта.
Нам открыли дверь и мы обомлели: перед домом были поставлены столы с яствами и всё благоухало. Оказывается, нас ждали…
Нам по-быстрому дом показали и повели за стол. Отказаться возможности не было никакой, мы с мамой порядком растерялись, тогда как дядя Семён пришел в полный восторг от подобной неожиданности, начал сыпать анекдотами и рассказывать о своей любви к армянской культуре. Оказывается, он побывал повсюду в Армении, поклонился святыням Эчмиадзина, видел тот самый храм Ары, в честь которого и назван был хозяин дома, Ара Хачикович, или просто «дядя Ара», как он милостиво мне разрешил его называть…Вскоре дядь Семен совершенно очаровал наших хозяев, а как дошло до еды, - тут мы все будто родные стали…
Да, скажу вам: так вкусно я никогда прежде не едала! На столе лежало множество пышек – толстых и тоненьких - под названием «лаваш» и «матнакаш». Вначале подали суп под названием «яйни» - в говяжий бульон добавили кубиками картофель, томат-пюре, перец и, как ни странно, курагу. Есть было непривычно такое «первое», но понравилось всем. Затем угощали нас изумительным армянским хоровацем – шашлыком в кастрюле: куски курдючной молодой барашки – на косточке! – плавали в смеси топленого масла, небольшой доли коньяка и собственного сока, с добавлением перца и разной зелени, - укропа,мяты, кинзы, еще чего-то вкусно-пахучего, и репчатого лука, порезанного кольцами, - это блюдо было такое «домашнее», что ли… Чудо просто! Я так поняла, что вначале мясо – вместе с овощами, - помидорами, перцем сладким и баклажанами, - жарили на вертеле, а потом, сняв с овощей кожицу, все сложили в кастрюлю, и получилось, - чудо! А еще тут же благоухала чарующе форель, жареная на вертеле, политая соком граната…
Еще на столе стояли коньяки производства Ереванского коньячного завода : «Арарат», «Праздничный», «Наири», «Васпуракан» и «Ахтамар», все – больших сроков выдержки. Раньше никогда я коньяк не пила, но тут ТАК наливали и уговаривали, - нельзя было отказаться. Правдой оказалась легенда об армянском гостеприимстве…Мне по вкусу пришелся «Васпуракан», а маме с дядей Семёном более понравился «Ахтамар», - может, из-за древней легенды, с ним связанной? Ее нам хозяин рассказал, я в первый раз эту чудесную сказку слышала…Еще дядя Ара прочёл гостям краткую лекцию о судьбе армянского коньяка, и даже «грамотный» дядя Семен, который «жизнь прожил», и тот слушал внимательно. Дядя Ара сказал:
- Во времена Великого потопа Ноев ковчег причалил к великой горе Арарат. Вскоре голубочек, которого послал Ной искать землю, вернулся к нему с оливковой ветвью. Значит, земля была близка…Когда воды схлынули, Ной спустился с горы, стал жить в долине, занялся выращиванием винограда. И тогда люди впервые познали вкус вина…В Армении ныне выращивают шесть сортов винограда, пять армянских — мсхали, гаран, дмак, воскеат, кангун, один грузинский - ркацители. Производство коньяка в Армении наладил в девятнадцатом веке купец первой гильдии Нерсес Таирян в Ереване по знаменитой французской технологии. Сейчас розливом нашего армянского, советского коньяка занимаются на Ереванском коньячном заводе, и такой коньяк там производят… Сами видите, осязаете и вдыхаете…Так выпьем же за армянский коньяк и чтобы нам всем пить его еще по сто лет !
Слушала я дивные словеса дяди Ары, хмелела понемножку, восхищалась и гостеприимством сказочным, и коньяком ароматным, - радовалась жизни. Грант рядом сидел, отца не прерывал. Смотрел на меня…неправильно... Мы же пришли дом смотреть, прицениваться, - зачем так пристально на меня смотреть?...
Тем временем мужчины старшие отошли в сторону, а женщины взрослые между собой беседу завели. Грант подле меня остался, повел меня в беседку, сказал, что негоже молодёжи во взрослые дела вмешиваться. Короче, вскоре о цене было мужчинами сговорено, женщины поделились рецептами самых лучших блюд, - наступил заключительный этап пира. И снова коньяк лился рекой…Потом был кофе и какое-то чудесное печенье: тонкое, хрустящее, тоже, как и гата, с добавлением чищеных грецких орехов. Как называется, забыла спросить.
Домой нас развозили на такси, дядя Ара вызвал по телефону, - сбегал в соседнюю двухэтажку многоквартирную, вызвал прямо к дому.
Дядя Семён купил дом Матевосянов. Думаю, дорого. Я не спрашивала, за сколько, а мне и не сказали. Зачем мне это знать?
Мои «молодые» вскоре переселились на новое место жительства. Дядя Семён через несколько дней еще и машину прикупил подержанную, но не старую, 1953 г. выпуска. Это была красавица «Волга», автомобиль, собранный на Горьковском автозаводе им. Молотова; эта машина должна была потеснить «устаревшую» к тому времени «Победу». Оказалось: права водительские у маминого мужа есть, просто он нам про них вначале не сказал. Как он лихо умел ездить, оказывается! Дядя Семён чуть ли не прыгал над своим «железным конём», твердил, что тот «похож на «Форд», - что мне ни о чём не говорило, - быстренько «свою радость» оформил, с гаражом проблем не возникло, - дядя Ара раньше здесь , во дворе, гараж поставил железный и ворота… Просто нас в тот памятный день он не мог на машине отвезти, сами понимаете…
Я осталась полновластной хозяйкой в квартире на втором этаже. Грустно порой было. Часто ходила к бабушке ночевать от тоски. Но и там чувствовала себя обузой: бабушка тоже замуж собралась, чтобы от дочери не отстать…
Нередко ко мне на почту захаживал Грант. «Девчата» посмеивались, что он в меня влюблен…Не думаю. Во всяком случае, вел он себя прилично, с поцелуями не лез, в гости не напрашивался. Правда, после второго свидания попытался было напроситься «кофе попить», но я его осадила:
- Да ты что, Грант? Я – девушка порядочная! В квартире нет никого, как я тебя туда приведу? Неприлично это! Если хочешь в гости, пойдём к бабушке моей, - она завсегда гостям рада, наготовлено-намариновано у неё разносолов. – пальчики оближешь! Или хоть к родителям (я уже стала называть маму и дядю Семёна «родителями») пойдём, - только мама работает допоздна, у неё нет таких вкусностей, как у твоей матери-кудесницы…А только чтобы ко мне больше не напрашивался!
Гранту, похоже, моя сердитая отповедь по вкусу пришлась. Он засмеялся, повёл меня в кафе кофе пить. Потом домой проводил, улыбался...Странные эти мужчины…
А только через некоторое время мама стала меня приглашать к себе в дом ночевать. Звонила мне на почту днём с работы, звала к ней вечером. Оказалось, что дядя Семён начал куда-то уезжать, на день, на два, - на машине, иногда и на поезде. Маме ничего не говорил толком: то отнекивался, что по делам едет, то бурчал, что это со здоровьем связано, а если мама принималась тревожиться, - принимался успокаивать.
Мама, конечно, принялась невесть какие мысли брать в голову, подозрения начали появляться одно хуже другого. Может, он ей изменяет? Может, он неизлечимо болен? Зачем он уезжает так часто?
Я понимала мамину тревогу: выглядели эти отлучки странными, но мне не казалось, что дядя Семён, с его лучистыми голубыми глазами и седым детски-залихватским кучерявым чубом, - ей неверен. Быть того не может…Я-то свидетель: влюбился он в маму с первого взгляда и накрепко! Вон и дом купил, и машину, и возит нас каждый выходной на Маныч рыбачить и «воздухом дышать», и уговаривает маму оставить наконец работу и выйти « на заслуженный отдых», даже поговаривал на днях домик дачный купить где-нибудь на Черноморском побережье, - деньги-то у него, бывшего шахтёра, видать, немалые «на книжке» лежат…
Нет, дядя Семён маму любит…Тогда зачем же и куда он с такой методичностью уезжает каждый месяц по нескольку раз? Непонятно... Любопытство во мне взыграло: тут какая-то тайна, и мне очень хочется её раскрыть!