Капли дождя становились всё крупнее. Мужчина даже подумал, что вот сейчас они разрастутся настолько, что раздавят дом, несмотря на толстый слой водонепроницаемой краски. Но этого не случилось - дождь внезапно сдался. Или ему просто наскучило падать с неба – по осени он хандрил и с ним такое случалось. Мужчина поднял голову и посмотрел в потолок. Где-то там прозрачные капли постепенно растворяли крышу. Иногда он думал: что, если однажды ночью потолок даст течь? Сперва вода станет тихо накрапывать, а затем перекрытия не выдержат, и небесный поток хлынет на него, мирно спящего в своей постели. Тогда наутро там, где он уснул, нйдут только комок мокрой бумаги, пропитанной чернилами и дождём. По этой причине он не мог спать, когда шёл дождь.
- Улицы совсем вымокли, - сказала квартирная хозяйка, встретив его на лестнице.
- Да, погода сегодня не для прогулок.
- По радио уже объявили, что дождь вот-вот прекратится.
- Замечательно. Значит, есть шанс, что спектакль всё же состоится.
- Вы намерены выйти из дома? При такой влажности? Милый мой, вы совершенно себя не щадите.
Он смущённо улыбнулся, проведя рукой по бумажной щеке.
- Дело в том, что Мери очень хотела посмотреть этот балет…
- Даже ради невесты нельзя рисковать здоровьем, - наставительно кивнула головой хозяйка. Лучше бы Вам остаться дома. Как-то моя Кузина промочила ноги, после дождя выбежав из дому назло родителям. Видели бы вы, как размокли её ботинки! А сама она с тех пор хромает и вздрагивает при одном упоминание о воде.
Мужчина сочувственно вздохнул.
- Пожалуй, мисс Блэк, я последую Вашему совету и не стану спешить. Если лужи не высохнут, я останусь дома.
- Вот и славно, - и квартирная хозяйка зашуршала бумажным кружевом вниз по лестнице.
Войдя в комнату, мужчина не снимая ботинок, направился в ванную. Лампочка навязчиво зашипела, но всё же сбрызнула его лицо белым, как летний день, светом. Мужчина вздохнул, попытался улыбнуться, но тут же заметил, что на лице почти не осталось чернил. Об улыбке напоминал только лёгкий барельеф губ. Он вынул тюбик с краской, и принялся осторожно восстанавливать лицо. Задумавшись, он неловко взмахнул рукой, от чего поперёк щеки образовалась уродливая чёрная линия. Тогда мужчина поднёс руки к лицу, собрался с духом и резким движением сорвал испорченное лицо. Затем, вынув из упаковки новый бумажный слой, бережно наклеил его на прежнее место и вновь принялся рисовать. Вскоре брови, ресницы и губы обрели привычный чёрный цвет. Он заглянул в пачку с бумажными лицами. Оставалось всего одно. Он решил, что непременно закажет себе новый комплект при первой возможности – осенью из-за высокой влажности упаковки хватало всего на пару недель - медлить было нельзя.
Где-то за окном прошуршали колёса экипажа. Часы на стене напомнили о том, что времени до начала представления, если конечно он собирается туда попасть, осталось немного.
Мужчина боязливо подошёл к картонным ставням и на секунду приоткрыл их. В лицо пахнуло холодом, но воздух заметно подсох. Ещё час, и лужи исчезнут, оставив на мостовых прозрачные пятна.
Он открыл шкаф, взглядом перебирая висящие там смокинги. Наконец, выбрав самый изящный, из папиросной бумаги, пропитанной дорогими духами, он с удовольствием оглядел своё отражение в зеркале. Костюм сидел идеально. Оставалось сделать что-то с причёской. От влажности волосы немного растеклись и теперь местами пряди свисали до лопаток. Вынув из комода ластик, мужчина начал ловко стирать лишние линии и вскоре мастерскими движениями привёл голову в совершенный порядок.
Белоснежный картонный конь отплясывал под хлыстом извозчика.
- Тихо, зараза, уже по пузо в грязи, а всё не уймёшься…
Мужчина забрался в экипаж, бережно перекинув через локоть полы пальто.
- Театр.
- Слушаюсь.
Конь взял с места, и мужчина прищурился, стараясь, чтобы от ветра не растеклось лицо.
- Благодарю, - он зашагал по направлению к главному входу.
Красивые картонные решётки всегда поражали его своей мощью – никакие дожди не могли нарушить их решительной, стройной красоты. Ровные, геометрические линии ворот прославили театр за пределами страны. Повсюду смеялись и звонко целовали друг друга дамы. От влажности платья многих делались тяжелее, и супругам приходилось поддерживать своих жён, чтобы тем легче было передвигаться.
Внутри театр был столь же великолепен – чёрно-белые, прекрасные в своей простоте полы, лёгкие драпировки на стенах, чернёные барельефы над окнами и изумительная люстра, разливавшая ослепительный свет по всему залу.
Он нашёл нужные места, с удовольствием отметив, что они совсем близко от сцены. Мимо прошелестела девушка, слегка толкнув его руку.
- Простите, - улыбнулась она, и белизна её зубов показалась ему прекраснее всего, что он видел прежде.
- Ах, это Вы? Я не узнал Вас в этом платье… Вам изумительно идёт чёрное…, - он стремительно поднялся, отвечая на её улыбку своей, смущённой.
- И я Вас не сразу разглядела – столько людей, я сделалась рассеянной, - и она опустилась возле мужчины, расправляя немного слипшиеся складки роскошного платья. Оба помолчали.
- Говорят, это замечательный балет, - сказала Мери, перебирая эффектную чёрную ленту, лежавшую у неё на коленях.
- Да, я тоже читал хвалебные отзывы о нём, - кивнул мужчина, не глядя на спутницу.
- Вы принесли цветы?, - вдруг спросила девушка, переводя взгляд со своих коленей на три белых розы, высушенных так искусно, что их едва ли можно было отличить от настоящих, - мне показалось на мгновение, что они живые…
- А Вам случалось видеть живые розы?, - насторожился он, впервые за вечер взглянув её в лицо.
- Нет-нет, что Вы… только на картинках. У нашей семьи есть знакомый, он работает на плантациях. Он часто приносит мне высушенные цветы. И ещё иногда показывает снимки настоящих цветов. Это так страшно… Представляете, они обязаны время от времени поливать их водой!
- Какой ужас!, - искренне согласился мужчина.
- Да… Ему даже отказали в страховании жизни, потому что работа с водой не прописана в группах риска. Агент ему так и сказал: самоубийц мы не страхуем, у вас там каждый день кто-то гибнет.
Мужчина погладил сухой белый лепесток.
- Зато они получают солидную зарплату.
- Не знаю, стоит ли это таких жертв…
В этот момент свет погас и на сцене появись артисты. Мужчина сидел тихо, сосредоточенно глядя туда, где легко взмахивали тоненькими руками балерины. Вскоре его внимание привлекла изысканная женская фигура, всё время державшаяся чуть в глубине сцены. Её движения неуловимо отличались от манеры остальных танцовщиц. Само её тело, казалось, обладало большей чёткостью, законченностью, чем хрупкие силуэты, выхваченные светом впереди. В какой-то момент он поймал себя на том, что смотрит исключительно на неё.
- Вам нравится?, - шепнула Мери, приоткрыв белоснежные зубы и слегка коснувшись его уха чёрными губами. От неё пахло сладкими духами.
- Безусловно, балет прекрасен, - отозвался мужчина, не сводя глаз с женщины в глубине.
Свет вспыхнул, зал зашелестел, смешивая восторженный шёпот с бурной овацией. Люди с цветами потянулись к сцене. Мужчина старался не толкать окружающих, но пробиться к артистам оказалось невероятно сложно. Наконец, он очутился возле самого края картонного настила, на котором улыбались и кланялись танцовщицы. Она стояла с краю, наблюдая за происходящим со странной, несколько отрешённой улыбкой. В её руке лениво покачивался веер, точно она вовсе не была уставшей. Краска идеально лежала на лице – ни одного подтёка, ни единого пятнышка, не то, что у других девушек, которые, несмотря на частую смену лиц, к концу представления неизбежно пропитывались чернилами. Он протянул руку с розами к ней. Женщина не сразу заметила его, а, заметив, нежно улыбнулась и присела на край сцены.
- Благодарю Вас, - в её голосе тоже было что-то непривычное. Он не звенел, как у прочих балерин, а уверенно ложился на плечи собеседника, точно самый тяжёлый из известных сортов бумаги. Быть может оттого, что она была старше.
- Вы прекрасно танцевали, - запинаясь, произнёс мужчина, разжимая пальцы и отпуская, наконец, букет.
- В самом деле? А мне показалось, что сегодня я танцевала отвратительно, - с той же улыбкой ответила она. Ему почудилось, будто её слова преследует едва уловимое эхо.
- Как Вы можете так про себя говорить, - он смущённо отвёл глаза, - Вы были великолепны.
- Что ж, спасибо.
Женщина выпрямилась и собралась было уйти. Он смотрел на неё, сам не понимая, что хочет сказать. Слова распирали горло, не желая выбираться наружу.
- Я приглашаю Вас на ужин, - вдруг одними губами промолвила она.
- Но… Я… Моя невеста…, - его глаза расширились, их чернота стала до неприличия заметной.
Женщина лукаво улыбнулась.
- Третья улица, дом двадцать два, завтра, в восемь вечера.
И она растворилась в темноте закулисья.
Простившись с Мери, мужчина не спеша побрёл по высушенной дворниками мостовой. Необычная балерина никак не шла из головы. Разумеется, он не может принять её приглашение, к тому же, сделанное в столь сомнительной форме, - это совершенно исключено. К тому же, рисковать репутацией Мери, взяв её в неизвестный дом, было недопустимо…
Хотя ночь была сухая, тёплая, мужчина так и не смог заснуть. Что-то влекло его мысли к идеально очерченному лицу незнакомки. Вот она улыбается… Совсем не так привлекательно, как Мери – у его невесты ослепительно белые зубы, идеальная тонкая кожа, такая, что при солнечном свете девушка становится почти прозрачной… Но отчего же смутная, ленивая улыбка актрисы кажется ему во стократ весомее? И эти губы, плавно очерченные чёрным – такие сочные, будто цвет впитался в них навечно.
Весь следующий день он так и мог изгнать новый образ из головы. К вечеру он вообще не желал думать о ком-либо, кроме балерины. Мисс Блэк даже осведомилась, здоров ли он, не промочил ли накануне ноги, раз сегодня кажется таким измождённым.
- Вы прямо расклеиваетесь на глазах, - обеспокоенно сообщила ему квартирная хозяйка, - может, доктора? А если что, у меня в аптечке есть клей и картон…
- Благодарю Вас, это просто усталость.
Когда часы пробили без четверти восемь, мужчина накинул чёрный, шуршащий плащ и вышел из дома. О том, чтобы увидеть актрису он запретил себе даже мечтать. Однако взглянуть на её дом – разумеется, из чистого любопытства – он вполне мог себе позволить. Едва ли это станет пятном на его репутации.
Дом номер двадцать два был таким же белым, как и все остальные дома по третьей улице. Одинаковые фасады аккуратно приклеивались один к другому, превращаясь в сплошную линию, разделённую вертикальными полосами чёрных швов. Завороженный геометрическим совершенством, он не заметил, как она оказалась рядом.
- Вы всегда заглядываете в окна, прежде, чем постучать в дверь?, - насмешливое эхо легло поверх плаща, медленно придавливая его к земле.
- О, простите, я… я не… не собирался… я просо любуюсь видом, - выговорил мужчина, окончательно стушевавшись.
- Вы хотите сказать, что пришли к моему дому, не собираясь зайти в гости? Не очень-то любезно, - женщина поправила роскошный чёрный шарф, который вздрагивал на ветру. Её руки по локоть были обтянуты тонкими, полупрозрачными перчатками.
- Простите меня, но я вас совсем не знаю, а Мери…
- Ваша невеста?
- Да… Я не могу привести её в дом, в котором сам не побывал прежде.
- Значит, всё в порядке и Вы можете зайти, чтобы знать, куда в следующий раз приведёте Вашу даму.
Он был ошеломлён той уверенностью, с которой она держалась - прежде он не встречал женщин, которые говорили бы с мужчиной, глядя ему в глаза. Странное ощущение рождалось в нём под её взглядом – ему казалось, что сам он делался тяжелее, постепенно уходя ногами в мостовую.
- Я… Мне кажется. Это буде не совсем прилично. Вы можете погубить свою репутацию, - нашёлся он, - Вы пригласили незнакомого мужчину к себе, что если нас увидят Ваши знакомые?
Актриса расхохоталась так, что он невольно огляделся, надеясь, что этот неприличный смех останется незамеченным. По счастью улица была пуста.
- Вы беспокоитесь за мою репутацию? Друг мой, я актриса, у нас не бывает безупречной репутации. Кроме того, чем больше скандалов с нами опишет пресса, тем больше людей завтра придут на наш спектакль.
Мужчина поморщился, на этот раз пораженный её цинизмом.
- И всё же я рекомендую Вам зайти ко мне.
- Это почему? Вы ведёте себя вызывающе…
Она снова улыбнулась, её глаза сделались темнее. В этот момент завыла сирена.
- Не может быть, - его лицо озарил ужас, - но ведь по радио не говорили, что будет дождь! Мне срочно надо домой, боже, если я не вернусь сейчас, кто знает, когда прекратится ливень и…
- Сигнал даётся за пять минут. Поскольку среди своих ближайших соседей я Вас не видела, полагаю, Вы живёте чуть дальше, следовательно, даже если сейчас вы помчитесь сломя голову, в квартиру Вас доставят в виде комка размокшей бумаги. Так что сама судьба решила всё за нас, - спокойно заключила женщина, извлекая из сумки резной ключ. Мужчина с обречённым видом последовал к массивной картонной двери, за которой его ждало то, чего он и страшился, но и в тайне от себя самого желал.
Она скинула бумажный плащ, расписанный чёрно-белыми цветами, оставив его лежать на полу.
- Что будете?
- Ничего, спасибо.
- Вы хотите меня обидеть?
- Я не должен быть здесь, - мужчина пытался думать о Мери, но эхо её голоса заполняло голову, не оставляя места для белоснежной улыбки девушки.
- Однако Вы пришли. Бросьте притворяться, Вы хотите здесь быть, просто боитесь собственных желаний.
- Это уже слишком!, - он поднялся, негодуя на непристойную догадку балерины, - Женщина пятнает свою репутацию, разговаривая с мужчиной в подобном духе!
- Да ну?, - губы её искривила усмешка, - Вы кому-нибудь расскажете об этом вечере?
- Разумеется, нет!
- Значит, моя репутация в безопасности.
- Вы очень прямы и… не скрою, напористы, - заметил он, выдыхая и вновь опускаясь на красивый стул с причудливо вырезанным узором на спинке.
- В отличие от Вас, я притворяюсь не в жизни, а на сцене. Я позвала Вас потому, что там, в театре, Вы мне показались искренним.
Женщина подошла к окну, за которым начинался дождь. Он разглядывал её руки, сложенные на груди. И саму грудь, полную, тяжело поднявшуюся, когда Актриса глубоко вздохнула.
- Вы не любите дождь?, - спросила она, обернувшись. Полумрак вечерней комнаты странным образом придавал её лицу свежесть.
- Разумеется, нет, как и все.
- Я тоже не люблю… Но я его понимаю.
- Как это?
- Мне кажется, мы с дождём похожи. В театре меня боятся или ненавидят за то, что я не скрываю своих чувств. За то, какая я есть.
- Но правда, в отличие от воды, нас не убивает, - мужчина чувствовал, что начинает дрожать, глядя на её губы. Чтобы скрыть это, он убрал руки в карманы.
- Вы ошибаетесь, - задумчиво сказал Актриса, отходя от окна и садясь рядом с ним. Он почувствовал тяжесть в груди, ему не хватало воздуха. Она улыбнулась мягко, но как-то печально.
- Расскажите мне о себе.
- Что Вы хотите знать?
- Ну, для начала, как Вас зовут.
- Ах, как я мог… простите, не представился сразу, какая невоспитанность…, - он распрямил плечи, - Чарли Уайт.
- Рада знакомству, Чарли.
Мужчина протянул ей руку. Она помедлила. Что-то в её взгляде неуловимо изменилось. Наконец, её пальцы потянулись к его ладони, но в этот момент с её колен упал платок, и женщина отняла руку, чтобы поднять его.
- Вы давно танцуете?
- Сколько себя помню. А Вы давно помолвлены?
Давление в груди усиливалось.
- Две недели.
- А как долго Вы знакомы с Мери?
- С пяти лет. Наши родители очень дружили и в детстве мы часто встречались. Потом она уезжала учиться в другую страну, а когда вернулась, родители решили, что брак будет на пользу всем.
- Я так и думала.
- О чём Вы?
Женщина грустно смотрела туда, где за полуприкрытыми ставнями лил дождь. Он молча следил за каждым её жестом. Вытянув руку, она коснулась ладонью окна, по противоположной стороне которого бежали прозрачные капли. У мужчины замерло сердце. А что если специальное покрытие прохудилось, и сейчас она намочит руки? Она ненормальная… Все знают, что во время дождя не рекомендуется даже находиться в помещении с окнами.
- Вы напряжены, - тихо сказал женщина, не поворачивая головы.
- С чего Вы взяли?
- От ударов сердца шуршит Ваша грудь. Бумага всегда выдаёт чувства, поэтому я вижу Вас насквозь.
Ему сделалось не по себе.
- Вы не любите Мери, - продолжила она.
- Люблю.
- Не лгите мне. Я никому не скажу, что Вы её не любите.
- Но почему, чёрт побери, Вы так решили? Вас это вообще не касается!, - он поднялся и отошёл от актрисы, не замечая, что теперь и сам стоит у окна.
- Вы правы, меня это не касается. Это касается вас. Вы собираетесь прожить всю жизнь во лжи, согласившись на то, чтобы и Вам точно также лгали.
- Я не понимаю, о чём Вы, - он рассматривал кончики пальцев, они дрожали.
- Единственное средство от обмана – любовь, она излечит Вас от необходимости скрываться.
- Я ни от кого не скрываюсь.
- Кроме самого себя.
- Повторюсь, я не понимаю, о чём Вы говорите. Мы с Вами провели вместе двадцать минут, обычно в это время малознакомые люди представляются, рассказывают о том, где они учились, чем занимаются сейчас, обмениваются взглядами…
- Меня зовут Марилена, я училась в балетной академии, с тех пор занимаюсь только танцем, живу одна, родители погибли, попав под Необъявленный Ливень пятнадцать лет назад. Ненавижу газеты, люблю скрипку и цветы. Вы можете всё это знать, Чарли, но это не изменит ничего. Это не те вещи, которые люди должны прежде всего узнавать друг о друге.
Мужчина с наслаждением впитывал её красоту. Актриса была старше его лет на восемь, и её зрелая, ошеломляющая грация и внутренняя сила отражались в чертах, в движениях, даже в облике её дома. В этой женщине сошлись хрупкость и неопределимая твёрдость, которая грозила раздавить его прежде, чем окончится злосчастный ливень. Впервые в жизни он чувствовал желание прикоснуться к чужому телу, сделав его своим. Чем больше Актриса понижала голос, погружавшийся в её грудь, тем сильнее он хотел схватить её руки, смять их, сжать её бёдра, её грудь, смять всё её существо, так решительно распрямлённое перед ним. Впервые в жизни, он испытывал такой страх перед женщиной. Он не мог пошевелиться, распятый её тёмными глазами на перекрестье оконной рамы.
- Вы невероятно красивы, - сказал кто-то голосом Мужчины. Кто-то пр\отянулся его рукой к её белому плечу. Она отпрянула, но на её лице тут же опрокинулась чёрная радуга улыбки.
- Ты сказал то, что почувствовал. Не жалей об этом, когда выйдешь отсюда.
Он снова протянул к ней руку, но женщина во второй раз отступила.
- Дождь перестал. Видишь, твой плен длился не так долго.
Мужчина прерывисто дышал, грудь его наполнила бумажным шорохом воздух комнаты. Актриса склонила голову и задумчиво сказала:
- Приходи ко мне снова. Когда захочешь.
Мери была спокойна и приветлива.
- Вы, кажется, говорили, что у Вас закончился комплект лиц? Я взяла на себя смелость подобрать Вам новый набор на свой вкус… Вот, - она протянула ему коробочку со сложенными бумажными лицами, - думаю, этот оттенок белого Вам понравится. Но если нет…
- Что Вы, он прекрасен!, - мужчина благодарно улыбнулся, принимая подарок из полупрозрачных рук, - быть может, в знак благодарности Вы согласитесь поужинать со мной? Я буду рад, если Ваши родители смогут к нам присоединиться, - поспешил добавить мужчина, заметив тень сомнения на лице невесты.
- Я бы с радостью, но, к сожалению, мы уже дали согласие на семейный обед у друзей дома.
Вечер был невыносим. Мужчина слонялся их угла в угол, несколько раз споткнулся о собственные ботинки и, наконец, уронил тюбик с краской. Чёрное пятно медленно растеклось по полу, и он едва успел стереть его ластиком к приходу квартирной хозяйки. Мисс Блэк терпеть не могла пятен. Несколько раз принимался моросящий дождь. Закончив с уборкой, он подошёл к ставням и аккуратно приоткрыл одну половину. Капли дрожали на окне, улицы были пустынны, мостовые сделались рыхлыми от расслоившегося картона. Мужчина внимательно проследил путь самой крупной из капель. Прозрачный шарик скатился вниз по причудливой траектории, переполз на карниз и сорвался на землю. Не отдавая себе отчёта в том, что делает, он вытянул руку и, точно, как накануне Актриса, прижал её к окну. Холод лизнул пальцы, он отдёрнул ладонь, с ужасом осознавая, что защитное покрытие начало пропускать влагу. Ладонь точно покрылась испариной, мужчина в ужасе кинулся искать промокашку, которой, как на зло, не оказалось в аптечке. Он судорожно провёл рукой по лицу, и, наконец, догадался подставить рану лампе. Тепло белого света быстро высушило влажную бумагу, но верхний слой стал шершавым. Сердце его бешено колотилось. Игра со смертью… Он зашёл в ванную, где висели бумажные полотенца и прибор с тёплым воздухом, о котором он не подумал сразу. Погревшись немного в приветливых струях прибора, мужчина глянул в зеркало. Влажной рукой он испортил рисунок лица, брови и губы неаккуратно размазались. Вздохнув, он осторожно стёр ластиком лишние линии, подкрасил побелевший барельеф своих черт и прислушался. Стало тихо. За стенами дома заработали сушильные машины, значит, вечером можно будет пойти… Он одёрнул собственную мысль. Больше он не пойдёт к этой сумасшедшей. Ни за что на свете, пусть лучше его сожгут или выгонят на улицу в зимний ураган!
Она молча впустила его в квартиру, опустив острые ресницы так, чтобы он смог насладиться их длиной. Сегодня актриса была тиха и покорна. Когда мужчина попросил её не говорить с ним больше на опасные для репутации темы, она лишь кивнула и поправила оборки лёгкого белого платья.
- Что с Вами?, - спросил он, чувствуя в Актрисе совсем другую женщину, не ту, которая недавно взглядом сдавила его грудь, не давая дышать.
- Мне грустно.
- Но почему?
- Потому что я давно не видела солнца.
- Ничего, скоро погода наладится и тогда…
- И тогда мы будем прятаться от солнца, чтобы не вспыхнуть от жары или не выцвести, как бездомные старики?
Мужчина вспомнил, как в детстве видел уличного скитальца, выгоревшего на солнце так, что лицо его напрочь лишилось всех черт, даже глаза смотрели слепыми белыми пятнами. Он вздрогнул.
- Во всяком случае, мы сможем глядеть на солнце через защитные плёнки очков…
- Чарли, неужели тебе не хочется прикоснуться к этой жизни? Пощупать, потрогать, попробовать на вкус! Ведь это так ужасно, когда ты можешь лишь смотреть, представляя всё на свете только в теории! Ведь знать и не иметь возможности попробовать – это всё равно, что не знать вообще!, - актриса прижала руки к груди, глядя поверх его головы.
- Но ведь нельзя попробовать дождь или огонь – ты неминуемо погибнешь, - тихо сказал он, будто это и в самом деле можно было обсуждать на полном серьёзе.
- Нельзя?, - эхо в её голосе отстало от слов сильнее, чем обычно, взгляд снова налился горячей тяжестью, - погибель – удел тех, кто боится. Если бы мы не боялись, наши тела не страшились бы ни огня, ни воды, ни ветра, ни света…
- О чём ты?
Она подошла к шкафу, приоткрыла дверцу и поставила на стол перед ним букет изумительных белых роз. Ваза из незнакомого мужчине материала, была наполовину заполнена водой.
Он отпрянул, в страхе переводя взгляд с вазы на Актрису.
- Марилена, ты что?? Это же живые цветы!! И вода!!!
Она внимательно следила за ним тёмными глазами. Он вдруг подумал, что вот сейчас она возьмёт вазу, выбросит цветы и обольёт его.
- Ты ненормальная! Сумасшедшая!!
- Я просто другая.
- Да, тебе нужен доктор! Ты самоубийца!
- Ничуть, - с этими словами женщина подошла к столу, вынула цветы и бережно положила их на столе. Скатерть вздулась, впитывая влагу.
- Немедленно перестань!
Она прищурила чёрные глаза.
- Как ты думаешь, что случится, если я сейчас опущу туда руку?
- Ты останешься без руки и потеряешь плечо, когда вода начнёт подниматься по рукаву! Я тебя умоляю, поставь вазу обратно и отойди от шкафа… Марилена! Не делай глупостей!
Она улыбалась, забавляясь его истерикой.
- Подойди!
- Ни за что!, - он вжался в стену в противоположном конце комнаты.
- Подойди, или я обольюсь водой, и это будет на твоей совести!
- Нет, не проси!
- Трус.
Мужчина сделал шумный вдох и шаг по направлению к ней.
- Так лучше?
- Ещё.
- Марилена…
- ЕЩЁ!!!
Он сделал ещё два шага.
- А теперь смотри…
С этими словами Актриса схватила вазу, повернулась к нему спиной и вылила содержимое сосуда на себя.
Он вскрикнул, закрывая лицо руками…
Звуки капель стихли. Настала тишина. Мужчина с трудом дышал, не решаясь открыть глаза. Он прислушивался, пытаясь уловить шелест её дыхания, но ничего похожего не слышал. Наконец, превозмогая жуткий страх, он взглянул туда, где за минуту до этого стояла женщина.
Точёная фигура актрисы открылась ему в изумительно наготе. Ровные, гладкие изгибы, белоснежный цвет груди, бёдер, живота, на которых блестели следы капель… Она смотрела на него с невинной, чистой улыбкой, с какой дети смотрят на первого воздушного змея. У её ног лежала мокрая, изуродованная водой куча бумаги – всё, что осталось от роскошного чёрного платья. Губы и ресницы лишились цвета, но объём и чёткие контуры вода не потревожила.
Мужчина ошеломлённо глядел на актрису. Наконец, он овладел голосом:
- как….?
- Я же сказала, что я другая.
- Кто ты?, - страх, шарахнувшийся в угол при виде воды, снова пополз от ботинок к горлу.
- Какая разница? Единственное, что нас отличает – это что я не растворяюсь от дождя. Остальное не имеет значения.
- Ты ведьма…, - прошептал он, чувствуя, как воздух наполняется влагой от испарения лужи.
- Так меня называют те, кто боятся.
- Ты сильнее самой смерти…
- И это верно.
- Но такого не может быть…
- Кто тебе это внушил?
Мужчина попятился к двери.
- Ты боишься.
- Бояться нужно тебе… О том, что я донесу в Полицию или в Комитет, например! Они сжигают даже за ношение цветных платьев, а за такое… Или огонь тебе тоже не страшен?
- Не так, как тебе.
Мужчина, наконец, нащупал за спиной дверную ручку и выбежал из квартиры.
Он не помнил, сколько длился его бег. Сердце колотилось с такой силой, что едва не разорвало грудь. Волосы растрепались, и он долго оттирал растёкшиеся пряди, бездумно водя ластиком по плечам. Поднимаясь по лестнице, он едва не сшиб мисс Блэк, отпрянувшую в крайнем изумлении, затем ввалился в комнату и, не снимая ботинок, упал на кровать, натянув на себя тончайшее, всегда аккуратно застеленное покрывало. Под покрывалом было слишком светло. Мужчина вскочил, вывернул из шкафа все простыни и полотенца и с головой попытался укрыться шуршащим ворохом. Лишь когда свет перестал достигать его глаз, он немного успокоился, дрожащими руками прижимая мятую бумагу к груди. Невероятно… Что произошло с ним, со всей его жизнью за минувшие пару дней? Зачем он подарил ей те проклятые розы? Если бы не эти цветы, Актриса никогда бы не позвала его к себе… Что же теперь будет? Если хоть одной живой душе станет известно о его связи с этой ненормальной, опасной женщиной… Будь она проститутка, его репутация, конечно, была бы необратимо испорчена, но, во всяком случае, это не привело бы к проблемам с Комитетом по безопасности! Теперь же он оказался невольно – он будет на этом настаивать – втянут в отношения с социально опасным объектом! Какой скандал… Увольнение и общественный позор – это самое малое, что ему грозит. В худшем случае… Он едва не задохнулся, представив, как его выведут на дождь или публично сожгут, сочтя врагом Государства. Но ведь он не знал, не подозревал, на что идёт, соглашаясь на встречу с женщиной! Мало ли мужчин ходит к женщинам на ужин? А Мери? Что будет с ней, когда она обо всё узнает? Её хрупкие пальчики станут дрожать, исчезнет ослепительная улыбка… Бедная, ей будет достаточно услышать лишь о том, что он, оставив её, ужинал с неизвестной дамой… Как он, благоразумный и добропорядочный человек сумел за двое суток поставить под удар собственную судьбу? Тяжелые мысли с боку на бок переваливались в голове. Незаметно для себя, мужчина погрузился в темноту сна.
Он вышел из дома только через три дня, проведя всё это время в напряженном ожидании бесшумных шагов агентов Комитета. Однако никто не приходил. Мисс Блэк несколько раз заглядывала в комнату, предлагая ему ужин или бесшумно протирая ластиком пол.
- Вы потеряли лицо, мой дорогой, - наконец не выдержала квартирная хозяйка. Я впервые вижу Вас таким блёклым… Хотите, я раздобуду Вам комплект лиц с уже нанесённой краской? Мне порекомендовала соседка – какое-то новое изобретение учёных… И не надо тратить время на рисунок! Особенно удобно для стариков, когда рука и глаз уже не такие верные. Признаюсь, я и сама с трудом обвожу губы – зрение уже не то…
- Благодарю Вас, Мери на днях подарила мне отличный лицевой набор.
- О, в самом деле? Тогда не огорчайте невесту, наденьте новую физиономию, и отправляйтесь с ней на прогулку, иначе девушка затоскует…
Мисс Блэк ласково улыбнулась, приоткрыв картонные ставни.
- Скоро зима, - многозначительно заметила она и вышла, притворив дверь.
Мужчина с трудом поднялся, стёр со скулы чернильныё шрам оставшийся, видимо, от растёкшейся туши, и надел хорошо вырезанный белый костюм, который носил по праздникам.
Выйдя на улицу, он сперва зажмурился от ледяного света, разлитого белыми фонарями в прохладном воздухе. Прогулявшись по мостовой он ощутил себя обновлённым. В самом деле, Комитет бы не стал медлить и будь его дело на рассмотрении, его давно бы забрали в Чёрный Дом. Но ничего не случалось, никто не склеивал его руки за спиной, на стирал волосы, не упаковывал его в чёрно-белую рясу заключенного. Он вздохнул, ощущая лёгкость в груди. Лёгкость, о которой он, казалось, забыл вечность назад.
Купив букет очаровательных сушёных цветов, мужчина направился к дому Мери.
Девушка стояла у окна и, приметив мужчину, спустилась, чтобы лично открыть ему дверь.
- Я так волновалась! Вы исчезли на три дня…
- Мне не здоровилось.
- Отчего же Вы не написали мне?
- Не хотел Вас тревожить.
- Я рада, что теперь всё худшее позади, - она слегка коснулась его рукава рукой, ещё ниже опустив голову.
- Быть может, вы оденетесь теплее, и мы прогуляемся?
- С удовольствием, - улыбка сверкнула на её лице, и Мери скрылась в глубине дома.
Они бродили по улицам, изредка обмениваясь сдержанными, но ласковыми словами.
Когда молчание тянулось особенно долго, мужчина огляделся и, убедившись, что на улице никого нет, тихо спросил:
- Скажите, Мери, Вы скучаете по солнцу?
- Что?, - она удивилась, но глаз не подняла.
- Вы скучаете по солнечному свету?
- Но ведь он же опасен…
- А Вам никогда не хотелось выбежать под дождь, кружиться под струями воды, подставляя им лицо и при этом не бояться…
Он замолчал, скорее ощутив, чем увидев её напряжение и нарастающий страх.
- Чарльз, прошу Вас, что Вы такое говорите?
- Я… я… простите, просто я подумал…
Она остановилась, сосредоточенно глядя на носки его ботинок.
- Прошу Вас, если Вы один из тех, кто тайком держит в подвалах дождевую воду или разрисовывает своё тело цветными красками –скажите мне об этом до такого, как я надену белое платье и скажу «согласна»!
Мужчина улыбнулся.
- Нет-нет, Мери, Вы неверно меня поняли… это был просто вопрос. Мне лишь захотелось знать Ваше мнение.
- Чарльз, есть предметы, о которых преступно иметь своё мнение, потому что мнение подразумевает размышление на эту тему…
Она нервически вздохнула. Мужчина рассматривал невесту, изучая контуры её тела. Платье было ровное, в пол, без лишних деталей, без вычурной роскоши. Лёгкий шелест подола не дразнил и не обещал тайных наслаждений, весь облик Мери был исполнен тихого шепота благопристойности. Идеальная жена.
- Чарльз?, - он впервые подумал, что у Мери плоский голос.
- Да?
- Вы идёте?, - мужчина не заметил, как девушка ушла вперёд.
- Разумеется.
Он продолжал изучать её так, словно видел впервые. Ему хотелось разгладить полы её платья, нежно взять тонкие пальцы в свои, прижать их к губам и… отпустить, с целомудренным поклоном.
Незаметно они очутились на третьей улицы. Подходя к дому номер двадцать два, мужчина едва мог совладать с волнением. У подъезда стоял дорогой экипаж, возле которого суетились носильщики.
- Взгляните, Чарли, эта женщина… та самая балерина, которой Вы преподнесли цветы?
Он в ужасе замер, чёрные глаза впились в чёткую, законченную фигуру, легко качающую бёдрами в такт скользящей походке.
- Да…кажется…
- Ах, какое чудное платье! Клянусь, это новый сорт папиросной бумаги, смотрите, какой воздушный узор!
Он не мог ответить – ему не хватало воздуха.
- А какое у неё лицо… Впервые вижу такой насыщенный, глубокий оттенок…
В этот момент Актриса обернулась к извозчику и заметила пару, шедшею по противоположной стороне улицы. Их взгляды встретились. Мужчина понял, что сейчас она заговорит с ним, и Мери узнает страшную правду. Эта сумасшедшая, безумная… Её взгляд давил. Лёгкая, насмешливая улыбка проступила, скорее, во взгляде, чем на чёрных губах. Она плавно махнула извозчику ярко очерченной кистью, и. ещё раз взглянув на мужчину, ушла в дом. Воздух вернулся в лёгкие. Ему показалось, что он повис над землёй, окончательно потеряв вес. Его мутило.
- Что с Вами?, - удивилась Мери, наблюдая за неловкими движениями мужчины.
- Пойдемте скорее., - он сжал запястье невесты так, что она едва не вскрикнула.
- Что Вы делаете? Мне больно, пустите…
Его пальцы крепко держали тонкую руку, но он с трудом поборол желание сдавить её ещё сильнее.
- Чарльз, господи, да что же это…
Он опомнился, освободив девушку.
- Вы меня пугаете, идёмте домой!
- Мери… Мери, простите меня, я, видимо, ещё не до конца здоров.
Она нерешительно приблизилась к нему и, поколебавшись, всё же взяла под руку.
- Идёмте.
Случайная встреча с Актрисой лишила его сна. Промучившись всю ночь, он едва не изорвал подушку, ненавидя себя за то, что не может не думать о ней. Он никак не мог понять, откуда берётся эта ярость, жалившая его при взгляде на женщину. Ярость, направленная на её тело, на её красоту, которую он хотел раздавить, присвоив себе. Он никогда прежде не слышал, чтобы женщину можно было ненавидеть, при этом постоянно думая о ней. Мери казалось ему образцом чистоты, но почему-то её образ позволял ему спокойно засыпать. Он собирался провести всю жизнь бок о бок с нею, и отчаянно думал о другой. Это было самое отвратительное, что могло произойти с ним накануне свадьбы. Быть может, дело в колдовской природе Актрисы? Если она не такая, как прочие женщины, значит, и отношение к ней закономерно отличается от известных ему. К утру мужчина твердо решил пойти и поговорить с ней, чтобы условиться: никому и никогда они не скажут, что были знакомы. Он как можно скорее забудет о ней, а она не станет искать с ним встречи.
- Ты пришёл… Я ждала тебя.
Её голос выглянул из комнаты и поманил мужчину внутрь.
- Закрой дверь.
Он повиновался. Войдя в гостиную, он не нашёл её и, поколебавшись, толкнул двери спальни. Женщина сидела на полу, облаченная в свободный чёрный халат, полы которого, подобно чернильному пятну, расплескались вокруг. Одно её колено было согнуто, белизна его ударила мужчину по лицу, заставив опереться о дверной проём. Она не взглянула на него. Только привыкнув к белизне её тела, он вдруг сообразил, что перед ней в странном углублении в стене горел огонь. Мужчина готов был броситься вон, но холодный голос удержал его.
- Ну?
- Я…
- Сократим твоё выступление, урезав ту часть, в которой ты станешь трагически распространяться о том, что здесь огонь, и это крайне опасно для Государства. Ты пришёл, не зная про огонь, значит, ты пришёл ко мне. Чтобы не испытывать себя следующим визитом, скажи всё сейчас и после убирайся вон.
Он ошеломлённо глядел на пламя, отражавшееся в её взгляде. Он никогда ни у кого прежде не видел блестящих глаз.
- Я пришёл просить тебя никому не говорить о.. о нас…, - бесцветным голосом прошептал он.
- О нас?, - насмешка хлестнула его так, что сделалось больно, - а что такого случилось, чтобы мне было о чём рассказывать?
Он не мог оторваться от её лица.
- Ты, мальчик мой, нафантазировал себе бог весть что, а ведь я просто скучающая женщина, которой нужно было как-то скоротать время в отсутствие солнца. Тебе ясно?, -
Ему почудилось, что от её низкого голоса завибрировали стены.
- А теперь пошёл прочь, и больше не беспокой меня своим присутствием.
Мужчина почувствовал, как ярость обжигает лицо. Он сделал несколько шагов по направлению к женщине. Её глаза, в которых по-прежнему танцевало пламя, устремились на него с тем выражением, какого он прежде не знал. Актриса запахнула халат, скрыв белоснежные ноги от его взгляда В этом момент ярость достигла своего предела. Невзирая на жар, лизавший спину, он встал между ней и костром, глядя сверху вниз на точёное, неизвестное тело. Блики огня исчезли, но теперь пламя бушевало внутри него. Он чувствовал, что горит, и не мог понять, почему никак не обращается в пепел.
- Марилена, ты колдунья… Отпусти меня!
В ответ чёрные губы призывно приоткрылись. Теряя голову, он впился в них, и в тот же миг комната запылала красным заревом отчаянного пожара.
Он проснулся, не открывая глаз. Расправил смятые во сне руки, потянулся и ощутил рядом гладкую поверхность её бёдер. Бесцветный барельеф мужских губ улыбнулся, и тут же получил в ответ поцелуй.
В комнате было светло.
- Начинается ураган.
Он с трудом разлепил бумажные веки и поглядел в окно. Картонные рамы дома напротив отчаянно мотал ветер.
- Значит, мне придётся остаться с тобой, - он лениво растянул губы в новой улыбке.
- У меня есть идея лучше.
- Мне уже страшно, - усмехнулся мужчина.
- И правильно. Одевайся.
- Ты уверена?, - он не хотел портить страхом то, что родилось в нём, но тревога тонкой петлёй свивалась вокруг шеи.
- Доверься мне. Только сомнения губительны, вера же спасает нас, - она рассмеялась, - просто дай мне руку, это всё, что от тебя требуется.
- Ну, хорошо…, - мужчина протянул Актрисе руку, он решительно сжала его пальцы и распахнула дверь подъезда.
Сильным порывом ветра его сорвало с места и подбросило в воздух. Резкий приступ тошноты и страха на мгновение затмил всё остальное, а когда ужас отступил, мужчина понял, что летит над землёй. Актриса шла по мостовой, нетронутая ветром, словно сильнейший ураган не бушевал вокруг.
- Я научу тебя летать, Чарли, - она перекрикивала ветер, разметавший её волосы по лицу, - не бойся, пока ты сам не разожмёшь руку, я тебя не отпущу, - и она побежала вперёд, ускоряя его полёт.
- Это было… это было невероятно, потрясающе! Я оседлал ветер!, - он смеялся, размазывая лицо и не обращая на это внимания, - я не знаю, какими словами это описать!
- Достаточно одного слова. Это называется Свобода, - она провела расчёской по волосам, в зеркале наблюдая его восторг.
- Спасибо тебе, спасибо, эти сутки – лучшее время в моей жизни…
Он прижал женщину и крепко поцеловал её губы.
Она отстранилась.
- Что с тобой?, - он кончиком пальца приподнял её подбородок. Лицо Актрисы было печально.
- Ты уйдёшь сегодня?
- Куда?
- К Мери. Ведь завтра ваша свадьба.
Мужчина смотрела на Актрису и по его лицу она видела, как к нему медленно возвращалась память.
Она села на постель, поджав ноги.
- Ты волен решать, чего ты хочешь.
- Ты подарила мне счастье. Но я дал клятву… Марилена…, - мужчина опустился на колени, спрятав лицо в полах её халата, - я не знаю, что мне делать. Господи, что я натворил?
- Ты сделал то, что хотел.
- Но я не имел на это права…
- Какая глупость! Твои желания – единственное, чем ты должен руководствоваться на пути к счастью.
- Даже если это сделает несчастным кого-то другого?
- Это неизбежно.
- Но Марилена, так рассуждает только тот, кто стал безответственным эгоистом.
- А разве справедливо делать счастливым кого-то, при этом лишая счастья себя? Ведь несчастный человек не сможет подарить кому-то радость…
- Я счастлив с тобой сегодня. Но подумай… что ждёт нас дальше? Скандал с расторгнутой помолвкой? Меня, скорее всего, выгонят со службы. Я потеряю положение в обществе, покрою позором Мери… И потом, если выяснится, что ты – не совсем… не такая, как все, Комитет…
- Довольно, - женщина резко выпрямилась, эхо в голосе стало звонче, - уходи.
- Но…
- Ты думаешь о будущем, и этим убиваешь те минуты, которые даны тебе для счастья уже сейчас.
- Но каждый обязан смотреть в будущее, чтобы сделать его лучше!
Актриса насмешливо повела плечом:
- Ну да, уродуя своё настоящее, затягивая его в корсет нелепых правил и ограничений вы, конечно, сделаете своё будущее гораздо счастливее. Если оно наступит. Если завтра потолок над вашей головой не промокнет настолько, чтобы обвалиться и превратить каждого из вас в кучку мокрой бумаги! , - при этих словах мужчина невольно вздрогнул, - И что же останется от вас, благочестивы? Планы грядущего счастья? Планы – бессмысленны, если твоё настоящее ничем не заполнено. Живи так, чтобы завтра не жалко было умереть! Наслаждайся, отдавайся своим желаниям!
- Марилена, тебя сожгут за такие слова! Ты предлагаешь погрузиться в разврат! Отяжелить свою жизнь грехом! Разве ты не знаешь, что нет ничего прекраснее лёгкости от сознания собственной чистоты и порядочности!
- Эта лёгкость – ни что иное, как пустота! Вы все пусты, потому что страх не даёт вам попробовать на вкус собственную жизнь! Ты, Чарли, боишься самостоятельно выбирать то, что наполнит тебя, твою сущность, твою память, наконец!
- Я не понимаю, о чём ты говоришь!
Актриса устало откинула волосы с лица и подошла к окну.
- Ты боишься полюбить, Чарли, потому что это внесёт неудобства в твою правильную жизнь.
- Я не боюсь… Я люблю.
Женщина перевела на него тёмные глаза.
- Я. Люблю. Мери, - медленно выговорил он, удивляясь собственному голосу.
Она ушла в дальнюю комнату, не говоря ни слова. Помедлив, мужчина последовал за ней. Открыв дверь, он зажмурился, ослеплённый ярким солнечным светом, влившимся в распахнутые окна. За время, проведённое ими в спальне, небо разъяснилось, отпустив холодное, зимнее светило на волю.
- Я ухожу, - уставшим голосом сообщил он.
Актриса обернулась, оторвавшись от зеркала, к которому склонилась, когда он вошёл.
- Чёрт!, - он отшатнулся.
Её губы были накрашены красной помадой. Он никогда не видел такого цвета в жизни, только на «пробниках» в учебнике по безопасности. «Красный цвет вносит дисгармонию, вызывает ярость, агрессию. В древнем мире этот цвет обозначал кровь и войну», - вспомнилось ему описание страшной картинки.
- Это цвет зла, - напряженно сказал он.
- В ваших учебниках пишут ложь. Это цвет любви и страсти…
- Да кто ты такая, в конце концов?
Плечи женщин слегка вздрагивали. Из глаз скатились две чёрные капли.
- У тебя… вода внутри?, - мужчине показалось, что он на грани разрыва сердца.
- В каком-то смысле. Это называется слёзы.
- Откуда ты взялась?
Ещё несколько капель сбежали по её щекам, смывая с глаз чёрную краску. Не веря тому, что видит, он понял, что у Актрисы на самом деле голубые глаза. Это было страшно.
Он смотрела на её лицо. Алые губы рисовали слова любви, горячий шепот сжигал воздух, заставляя его задыхаться, почти теряя сознание. Блеск влажной синевы напоминал о дожде… Он очнулся, когда она поцеловала его в щёку.
Как облитый водой, схватился он за место поцелуя, боясь, что цвет растворит его лицо, саму основу лица. Но ничего не произошло.
Мужчина метнулся к зеркалу. Отражение заставило его сползти на пол, опираясь о стену спиной. След алых губ был не самым страшным уродством на его щеке. Всё остальное лоб, шея, даже волосы были сплошь в разноцветных пятнах, раскачивающихся и танцующих, точно снежинки зимой.
- Что… что ты сделала? ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА?, - прохрипел он.
Она презрительно скривила губы.
- Не бойся, это преломлённые солнечные лучи. Из-за хрусталя, - и она указал на люстру, сверкавшую искрами невиданных цветов.
Он с трудом встал и, шатаясь, побрёл к выходу. Она не пыталась его остановить.
Домой мужчина пробирался переулками, стараясь не попадаться на глаза прохожим. Он не был уверен, что воротник скрывает след от помады Актрисы. Наконец, он оказался в комнате, только теперь осмелившись опустить плечи и скинуть мятый плащ. Встав у зеркала, он рассмотрел уродливый отпечаток. Цвет был отвратителен, но совершенные очертания по-прежнему манили его. С ненавистью схватив из аптечки ластик, мужчина принялся водить им по щеке. След не поддавался. Прилагая всё больше усилий, он, наконец, попросту разорвал тонкую бумагу лица. Наклонившись и глубоко вздохнув, он сорвал испорченное лицо, и спешно наклеив на основу новое, с надеждой поглядел в зеркало. Его крик заставил вздрогнуть мисс Блэк, мирно вырезавшую себе перчатки на первом этаже. След от помады решительно выступил на новой бумаге. Он вновь сорвал лицо, и попытался оттереть губы Актрисы от основы. Всё было тщетно. Мужчина почувствовал, что руки его слабеют. С таким отпечатком на лице его увезут в Комитет, едва он покажется на людях.
Наклеив очередной слой бумаги на основу, он схватил плащ, закутал лицо шарфом и помчался обратно к ней.
- Немедленно убери это! Чем хочешь сотри, - закричал он с порога.
Женщина прижалась спиной к стене и грустно посмотрела на него.
- Я не могу.
- Но ведь на твоих губах этот цвет не застывает.
- Потому что я не из бумаги.
- Господи…, - он в отчаяние остановился, - что ты наделала… Ты уничтожила мою жизнь, слышишь? Меня из-за тебя казнят, и ты, только ты будешь в этом виновата!!
- Во всём виноват ты сам.
- Ах так?, - мужчина схватил Актрису за плечи и встряхнул, что было сил, - если ты не избавишь меня от этого следа, я тебя убью, ты меня поняла?
Женщина не смотрела на него, из глаз её бежали слёзы.
- Ты уже меня убиваешь, Чарли.
- Не смей со мной говорить! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ты… Ты мне не нужна, ты никогда не была нужна, я должен был жениться на хорошей девушке, заниматься доходным делом, жить, как все нормальные люди, но явилась ты и всё сломала! Я хочу, чтобы тебя не было! Чтобы тебя вообще никогда не было в моей жизни!, - он толкнул её в сторону, где прежде горел огонь. Она не пыталась удержаться, враз сделавшись неподвижной. Падая, женщина ударилась о выступ в стене. Раздался тяжелый, незнакомый ему звук, и она разбилась на сотню осколков, разлетевшихся по полу у его ног. Стало тихо. Очень тихо. Только бумажный халат безвольно вздрагивал от лёгкого сквозняка.
Мужчина потрясенно смотрел на непонятные ему части, некогда бывшие ей. Он присел, плохо понимая, что делает. Поднял один осколок, оказавшийся тяжелее, чем Мери, которую он однажды держал на руках. Зачем-то попытался завернуть осколок в плащ, но края прорезали бумагу и он упал, расколовшись на десяток мелких. Мужчина выпрямился, взгляд его скользнул по зеркалу. Следа на щеке уже не было.
- Джеймс, я не знаю, как это произошло, но ты, как врач, должен уметь хранить тайны… Как своего друга, я умоляю тебя, никому и никогда не говорить о том, что ты сейчас увидишь, - мужчина умоляюще поглядел на друга.
- Клянусь.
Они вошли в гостиную.
- Бог мой, - выдохнул врач, рассматривая осколки и не решаясь к ним притронуться.
- Она мертва?
Врач потрясенно уставился на мужчину.
- Чарли, кем она была тебе?
- Никем.
- Чарли!
- Она была моей… любовницей. Что это за бумага такая, которая не боится ни огня, ни воды?
- Это не бумага… Я никогда не видел такого в жизни, не понимаю, как она могла существовать. Все считали это легендой…
- Так что это?
- Это фарфор. В древних книгах писали, что из такого материала создавались самые удивительные существа. Их выживало немного, потому что, несмотря на кажущуюся крепость, люди этого сорта были очень хрупки. Они не боялись стихии, могли спокойно гулять под дождём и греться на солнце, но легко погибали от одного удара нанесённого по ним рукой недоброжелателя. Тогда ещё существовали прочные материалы… Такие, как та стена, о которую она ударилась. Этот выступ тоже из сорта фарфора…
Капли дождя становились всё крупнее. Мужчина даже подумал, что вот сейчас они разрастутся настолько, что раздавят дом, несмотря на толстый слой водонепроницаемой краски. Но этого не случилось - дождь внезапно сдался. Или ему просто наскучило падать с неба – по осени он хандрил и с ним такое случалось. Мужчина повернул голову и посмотрел на лежащую рядом жену. Мери тихо шелестела бумажной грудью. Он улыбнулся, и, отвернувшись к стене, скоро заснул.