Давид Симанович. «Я подарил творенья дух...» (о стихах Марка Шагала)
Каждый год, открывая Международные Шагаловские чтения, я читаю строки великого художника из его стихотворения в прозе «К моему городу Витебску»:
«Давно уже, мой любимый город, я тебя не видел, не слышал, не разговаривал с твоими облаками и не опирался на твои заборы.
Как грустный странник - я только нес все годы твое дыхание на моих картинах. И так с тобой беседовал и, как во сне, тебя видел.
Мой дорогой, ты не спросил с болью, почему, ради чего я ушел от тебя много лет назад.
Юноша, думал ты, что-то ищет, какую-то особую краску, которая рассыпается, как звезды с неба, и оседает светло и прозрачно, как снег на наши крыши...
Ты не скажешь мне, что я слишком фантазирую и не понятен тебе. Ты же сам в глубине души своей - такой. Это же твои сны, я их только вывел на полотно, как невесту к венцу. Я тебя целовал всеми красками и штрихами - и не говори теперь, что ты не узнаешь себя...»
Андрей Вознесенский, которому я одному из первых прочел эти строки в моем переводе с идиша, сказал: «Это по-настоящему гражданское произведение. И сколько в нем яркого света поэзии!»
И в самом деле, это объяснение Витебску в любви - по жанру стихотворение в прозе. Оно, наполненное мыслью, построено по законам поэзии, построфно и ритмично.
Марк Шагал был поэтом в живописи и графике, во всем, что делал. И поэтом, который писал красками сердца стихи и поэмы.
В «Моей жизни», рассказывая о юности, о выборе дороги, он вспоминал: «Днем и ночью я сочинял стихи. Их хвалили. И я думал: «Пойду в поэты...»
И стихи он писал всю жизнь. На русском и на идише. Правда, из того, что написано на русском языке, сохранилось мало строк. А поэтические его книги, хоть и небольшими тиражами, выходили на идише, переводились на французский и иврит. И только в недавние годы стали и достоянием читателей на родине. На русский язык их переводили Лев Беринский, Андрей Вознесенский и я.
А на белорусском - зазвучали в переводах Рыгора Бородулина.
Конечно, за каждым стихотворением я вижу уже и его переводчика, ставшего и своеобразным соавтором. Да и как может не почувствоваться стиль и манера таких больших поэтов, как Андрей Вознесенский и Рыгор Бородулин. Ближе к оригиналу Лев Беринский, который перевел с идиша целую книгу стихов и прозы Марка Шагала «Ангел над крышами». Почти одновременно в Минске вышло сувенирное издание «Марк Шагал. Паэзія», в которое вошли переводы на двух языках: Рыгора Бородулина - на белорусском, Льва Беринского и мои - на русском. Переводы Андрея Вознесенского появлялись в периодической печати, в изданиях, посвященных Марку Шагалу.
Мир поэзии великого художника, безусловно, неотделим, а часто сливается с миром его живописи и графики. И в мире этом уже не кистью и красками, а словом мастер выражал свои мысли и чувства о жизни, о себе, о том, что его окружало.
И здесь, как и в бесчисленных картинах, снова возникает родной Витебск:
Во мне звенит
Тот город дальний...
Во мне грустят кривые улочки,
надгробья серые - на склоне, где лежат
в горе благочестивые евреи...
Многие детали стихов как бы перекликаются с фрагментами шагаловских полотен. Но запечатлены они словом: «церквушки дальние и синагоги», «дом старый, низенькая крыша», портреты матери и отца, Беллы.
Конечно, в переводах далеко не всегда чувствуется, что то или иное стихотворение написано на одном дыхании. И только тот, кто читал поэтические строки Шагала в оригинале, может подтвердить это, как я, перечитывая его стихи на идише.
«Едва научившись говорить по-русски, я начал писать стихи, - вспоминал Шагал. - Я словно выдыхал их. Слово или дыхание - какая разница? Я читал их друзьям».
Шагал любил русскую поэзию, со многими поэтами был знаком. «Редкостным и тонким поэтом» он называл Александра Блока, даже хотел после знакомства показать ему свою юношескую тетрадь, «но отступил перед его лицом и взглядом, как перед лицом самой природы». О Сергее Есенине сказал, что «после Блока это единственный в России крик души». И еще вспоминал, что Владимир Маяковский преподнес ему свою книгу с такой дарственной надписью: «Дай Бог, чтобы каждый шагал, как Шагал».
Во Франции его друзьями были Гийом Аполлинер и Блэз Сандрар, которые тоже посвятили ему свои стихи.
Шагал знал творчество Александра Пушкина и Федора Тютчева. Вдохновленный поэмой Николая Гоголя «Мертвые души», проиллюстрировал ее прекрасными графическими работами, иллюстрировал Велимира Хлебникова, целую серию посвятил Владимиру Маяковскому.
Интересно отметить удивительную перекличку, которую можно обнаружить между стихами Афанасия Фета и творчеством Марка Шагала (и в живописи, и в стихах). Это прежде всего тема полета или, точнее сказать, полет любви.
В год рождения Шагала у Фета появились строки, под которыми стоит дата - 17 июля 1887 г.:
Пока душа кипит в горниле тела,
Она летит, куда несет крыло.
И через три года найдем у семидесятилетнего Фета среди его вершин лирической поэзии:
Окрылены неведомым стремленьем,
Над всем земным
В каком огне, с каким самозабвеньем
Мы полетим!
Пожалуй, как ни у одного другого поэта эта тема полета любви, полета сердца и души пронизывает строки великого русского лирика: «Прилетаю и петь и любить», «Лететь к вам стихами», «Мой дух окрылился», «Тем отрадней взлетать над землей и одним к небесам приближаться», «Сладко, летя за тобой, замирать», «Но сердца бедного кончается полет», «Когда в полете скоротечном», «И, окрылен дыханием твоим, готов лететь над этой тайной бездной», «И в вечность улетим!».
И, наконец, фетовское:
Где кистью трепетной я наберу огня?
Где я возьму небесной краски?
Это звучит как предощущение художника, который найдет «небесной краски», что сделал Шагал через несколько десятилетий...
В ранних строках Шагала, написанных на русском языке, заметно явное влияние Фета, его «Шепот, робкое дыханье» и «Сад весь в цвету, Вечер в огне» как бы продолжается шагаловскими строками, написанными в Витебске в 1909 году:
Для Беллы
Вечер. Сад
месяц. Ты
сказка. Ласка
резеды.
Поцелуешь
иль обнимешь
или скажешь:
отойди.
Губит ласка
любит вечер
запах сада
резеды
(Так, без знаков препинания, в оригинале - Д.С.).
Полетом любви наполнено творчество Шагала - и живописное, и поэтическое. И один из главных его источников - еврейский фольклор. На полотнах этот полет видит каждый. А вот его и словесное выражение:
Устремляюсь к твоим мирам,
улетаю к Твоим небесам...
Умершей матери виденье
в вечернем воздухе парит...
Теперь - туда, в края надзвездные,
где ночь светла, а не темна...
И об руку, ах,
мы с тобой полетим.
А жители земли блуждают в воздухе...
А ночью - ангел светозарный
над крышей пламенел амбарной
и клялся мне, что до высот
мое он имя вознесет...
Тематика стихотворного наследия великого художника многообразна. Большое место занимают в его лирике любовные обращения к Белле:
Твой белый шлейф плывет,
качаясь в небе...
Я помню:
ночь и рядом ты,
и в первый раз к тебе прилег я,
и погасили мы Луну,
и свечек пламя заструилось,
и лишь к тебе моя стремилась
любовь, тебя избрав одну...
Шагал пишет о своем ремесле, работе художника:
Я расписывал плафон и стены -
танцоры, скрипачи на сцене,
зеленый вол, шальной петух...
Я подарил Творенья Дух
вам, мои братья бессловесные...
В своих стихах, даже самых интимных, часто напоминающих дневниковые записи, Марк Шагал постоянно обращается к еврейскому народу, его истории, его великим представителям.
В письме в редакцию американского еврейского издания «Идише культур» он писал: «Как бы то ни было - еврей я всегда... Я уже, кажется, не раз говорил и даже где-то писал, что не будь я евреем, я не был бы художником...» Добавим: и поэтом.
Молиться Богу ли, что вел народ к огню,
иль рисовать Его - огнем, а не елеем,
иль, снова ощутив себя евреем,
встать на борьбу за род свой, за родню...
(Это из стихотворения, которое в оригинале на идише названо «К Израилю», а в переводе - «Без названия»).
Твою скрижаль в душе и на челе
и на земле - готов порушить всякий.
Пьет целый мир из вод, что не иссякли,
тебе глоток оставив там - в земле!
Гонений, избиений - их не счесть.
Но миру не слышна твоя обида.
Народ мой, где звезда твоя - Давида?
Где нимб? Твое достоинство? И честь?..
(Из стихотворения «Мой народ»)
Он уверен, говоря о родном народе, что
И новая звезда над пеплом встанет,
и голуби из глаз твоих взлетят...
Поэтическое творчество Марка Шагала, его стихотворное наследие ждет еще своих исследователей. Может, когда-нибудь будут обнаружены и его стихи на русском языке, которые он писал в молодости, может для будущих (и сегодняшних) поэтов будут напечатаны подстрочники его стихов, написанных на идише, чтобы читатели смогли получить новые переводы. Я же использовал переводы Льва Беринского, наиболее близкие по словарному составу к первоисточнику, и стремился хотя бы в самых общих чертах рассказать о Шагале-поэте, о его поэзии, его лирическом дневнике.
В заключение пусть говорят те, кому особенно дороги поэтические краски Шагала.
Василь Быков: «Человек берет с собою в жизнь то, что ему подготовлено детством и родиной. Не имеет значения, какая она, эта его родина - славный город или забытая Богом деревенька. Чуткому сердцу они одинаково дороги. Казалось бы, ну что мог значить провинциальный Витебск для такого прославленного художника, как Марк Шагал. Но как раз Витебск стал неисчерпаемой криницей его великой любви к людям, содержанием почти всего его творчества... Стихи Шагала свидетельствуют о глубине человеческих чувств автора, мудрости его взгляда на жизнь и любовь к тому же родному его Витебску. В этом смысле совершенно уникальное послание Шагала городу, которое написал мастер в самые трудные годы войны и которое звучит как гуманистическое завещание землякам».
Рыгор Бородулин: «Поэзия Марка Шагала подсвечивает искусство признанного маэстро, дает ключ для большего понимания творческой индивидуальности художника... Белорусскому сердцу отрадно будет услыхать в строках поэта Марка Шагала витебскую печаль, витебский восторг перед радостью жизни, витебскую верность родной земле. От разговора с родным городом, со своим учителем Пэном до разговора с вечностью, с самим Богом взлетают мысли поэта».
Андрей Вознесенский: «Стихи Шагала - это та же графика его, где летают витебские жители и козы. Стихи скромны и реалистичны по технике. Единственный авангардизм позволяет себе мастер - это убрать знаки препинания, но это опять для того лишь, чтобы словам было вольнее лететь... И драгоценную по цвету живопись, и ностальгические стихи, и воздушную графику объединяет одно - Поэзия Шагала».
Евгений Евтушенко: «Марк Шагал был по природе своей поэтом. Он писал стихи... Иногда очень удивительные, очень шагаловские. Мне больше всего нравится у него стихотворение о тех художниках, которые погибли во времена Холокоста... Шагал, чувствовавший драгоценность человеческой жизни, как будто воспринимал всей кожей, что вместе с этим дымом из зловещих труб гитлеровских лагерей смерти уходят несостоявшиеся или полусостоявшиеся великие художники:
Последняя мерцает искра,
последний контур исчезает.
Так тихо - как перед потопом.
Я поднимаюсь, я прощаюсь с вами
и - в путь, к нововозведенному Храму,
где я зажгу свечу пред каждым вашим
пресветлым ликом...
Шагал писал стихи до конца своей жизни и на идише, и по-русски, иногда иллюстрировал их собственными рисунками. Он не был крупным поэтом в слове, но он был, как и Кандинский, великим поэтом в живописи.
Использованная литература:
Шагаловский сборник. Витебск, 1996.
Марк Шагал. Моя жизнь. М., 1994.
Марк Шагал. Ангел над крышами. М., 1989.
Марк Шагал. Паэзія. Мн., 1989.
Фет А.А. Стихотворения. М.-Л., 1963.
Год за годом. Выпуск 2. М., 1986.
Беседа Д.Симановича с Е.Евтушенко. 6 июня 1995 г.
Шагаловский сборник. Вып. 2. Материалы VI-IX Шагаловских чтений в Витебске (1996-1999). Витебск, 2004. С. 56-60.