Да, я боялся оставить ее одну, растворившись в небытии вместе с остальными. Я боялся уйти, - но не так, как бывает, когда говорят «теперь здесь может произойти все что угодно» или «я больше не верю в этот народ и в эту страну».
Нет, это было нечто иное, сродни чувству, что иногда испытываешь на корме парома, все дальше уходящего в море, снова и снова мысленно «фотографируя» берег, жадно глотая капсулы мгновений, укрепляющие память, - в преддверии смены: городов, границ, флагов, цветов…
Не оставить.
Остаться.
Прижав к груди, запачкав кровью, унести с собой.
Возвратиться…
- Думаешь, этого будет достаточно? Не для страны, а конкретно для тебя?
- Что ты хочешь услышать? «Отпускаются тебе грехи твои»? Спешишь от меня избавиться?
- У меня должны быть для этого причины?
- Прости, я сказал, не подумав.
- Это называется «сказал от духа», - так у русских говорят священники, когда сморозят какую-нибудь чушь.
- Ты нужна мне. Сколь ни ужасны воспоминания, сколь ни унизительно настоящее и неопределенно – будущее, все равно, лучше ты, с утерянной формой, чем ДРУГИЕ, с утерянным содержанием…
- Каждому человеку, особенно европейцу, необходимо где-то БЫТЬ. Мне подходит быть здесь, в моей опозоренной стране, в моем Берлине. Теперь, наконец, – подходит… Государству с утерянным содержанием необходим народ с утерянной формой.
Военной формой.
Если сумеешь не забыть и отыскать меня – принеси мне на могилу цветов, любимая.