Он шёл, тернистой дорогой равнодушия.
Всегда один, он находил в искусстве отдушину.
Разорван плащ и руки синеют от холода.
Нищий скрипач - он так беден и молод ещё.
Он шёл один нестерпимой дорогой презрения.
Всегда один. Отдал своё сердце на хранение
На вечный алтарь музыки. Спокойно идёт сквозь нарушенную
(Куда же, тварь?!) душу. На разбитой стене великодушия
Сжимает скрипку, смычок натянут подобно луку.
Для него не в новинку нести музыку через муки.
Он шёл один, бродяжка со скрипкой подмышкой.
Спокоен и нелюдим, он всегда был их всех выше.
Осознанно и ясно - он донесёт до них свет музыки,
Так зачем другим напрягаться? Скрипач возьмёт на себя угрозы, крики.
Поставить под удар не скрипку - себя самого, ради высшего.
Для него не в новинку слепнуть от вспышек, усмешек, лишнего.
Глазами Бога смотрел на чахнущий мир гордости.
Он не был Богом, просто представлялся так для надёжности.
Он был босым, он обдирал руки в кровь о булыжники.
Господь увидит и скажет: "Сын!" и руку ему протянет, слышите?
И музыка дойдёт до неба громкой трелью отчаяния
И разнесётся повсюду. А люди услышат нечаянно,
Услышат скрипичный ключ и подумают: "Благодать Божия"
А ведь это - так скажет вам каждый неуч! - просто, до невозможного,
Просто музыка, скрипичная музыка. Разнесётся она по сердцу каждого,
И каждому станет грустно так... Музыка возблаженствует и накажет.
Он шёл один, держа в руках орудие человечества.
Он лишь слуга, его господин - музыка. Музыка вечная.