понедельник и все, и, наверное, просыпаться
не нужно будет даже где-нибудь после двух
а о том, почему так хочется во сне запутаться, затеряться,
никто не хочет, чтобы говорили вслух.
этот город пустынен, даже если неделю - дождь, все равно безнадежно сух.
его воздух солоновато-стальной на вкус,
и до морского ему конечно же далеко,
скорее такой в аду,
если предположить, что в аду если не воздух,
то что-нибудь хоть отдаленно похожее на него.
меня тянет бежать, меня всегда так тянет бежать,
а сбежав возвращаться немедленно, в тот же миг.
и сбегая в обход, возвращаешься всегда напрямик,
потому что иначе путь непременно свернет в тупик
и возвращенье отложится до лучших времен,
до теплых, бесснежных зим.
если здесь с чьих-то губ вдруг срывается сиплый крик,
если этот крик не тонет среди других,
он остается совсем беспомощен и один.
этот город кажется каждому преисподней. он никого, как правило, не щадя,
топчет и калечит любого. не единожды. и начинает всегда не с тебя.
ненавидишь его до последней молекулы, до частицы,
и прощаешь ему все из-за целительного дождя,
который черта, стена, защитный барьер
между ним и тем,
что в тебе с пометкой "еще не зря".
и ты все-таки любишь его, не понимая за что и как,
а когда за окном - так редко - белоснежная простыня,
ты даже минус, безжалостный ветер, ледяной сквозняк
отписываешь обычным естественным холодам.
ему наплевать на твое нытье, твое "хватит" и сердце,
что в двадцать уже слегка износилось и иногда сбоит.
его можно просить, можно умолять, ставить ультиматумы,
можно совершенно открыто проклинать и не выносить,
и все равно безнадежно, презирая его, любить.
он закрыт от любых угроз, самых слезных просьб, ему нет дела ни до жалоб, ни до обид.
а когда он отбирает тех, кто причастен к тому, что дышишь,
обрывает те нити, что держат,
швыряет в грязь и ты наконец не желаешь подняться, и еле слышно
признаешь, что да, подавись, повержен, -
это его отчаянно веселит.
и вот тут он пихает тебе в ладони немного сил и светлых небес в кредит.
он потом еще раз заставит тебя умереть, на бис,
а пока ты будешь верить, что мир прекрасен и безмятежен.
этот горд бьет наотмашь, по старым надломам, или старым порезам,
что гноятся и кровоточат.
никогда не бывая трезвым,
он меток и точен. и в одиночку
в нем слишком не просто и убийственно невыносимо.
он стреляет в упор и в спину.
ты не останешься в нем нетронутым и невредимым.
он распорет тебя твоим прошлым, полоснет по горлу
твоим собственным криком и перебьет позвоночник.
он безвыходен днем, и совершенно безжалостен ночью.
и вот она, долгожданная и абсолютно ненужная никому свобода
закрываешь глаза и мечтаешь проснуться
как минимум где-нибудь через полгода.
и этот маленький ад, в котором однажды очнулся
и в котором словно больше ни выхода нет, ни входа,
как будто сужается, и вместо пекла, только адский холод и пустота.
ты чувствуешь, как на горле стальным зажимом сомкнулась его рука
и не хочешь бороться больше. но, знаешь, есть тот,
кто порой готов идти до конца,
если не ради себя, то ради какого-нибудь идиота.
так что сдаваться - видишь? - еще несколько рановато. и хоть немного,
но мы продержимся. пока с нами, не нуждающимися ни в ком, есть еще рядом кто-то.
и все будет... не просто, но правильно. веришь? верь мне. хоть иногда.
11, 13.07.09 г.