ночь выцарапывает обломанными ногтями
южное небо из скорлупы
сплёвывает солёными губами на волнорез.
ночь пахнет всем тем, что описывал Маяковский,
может, нота бензина стала покрепче,
музыка - резче и ядовитей, свет - неоновей, но
так же горбится город древний, порочный,
именем Никты проклятый и священный,
город у моря, у бутылки без горла.
и мир пьёт его через эту бутылку,
давным-давно рот себе изодрав в горячие клочья,
так, что вода в чёрном море красная стала.
тень херсонесского воина возле воды
в обнимку с тенью солдата в зелёном мундире,
английский матрос фальшиво орёт "Аннабель-Ли".
город растёт наружу и внутрь, корнями в землю,
мёртвых всё прибывает, и все герои,
живые тоже приходят, и в голубых отёкших глазах
двухдневных младенцев колеблется тьма столетий,
город растёт, но он замкнётся в себе,
сам на себя, проглотив узорчатый хвост
в бронзовой шелухе эллинских доспехов.
город у моря станет летучим голландцем,
благо тех, кто встанет к рулю, там хватает всегда...