Вступление к “ПОЭМЕ ПЕСЕН”
Снега легли надёжно, до весны.
И, как в берлогах, спали в них трамваи.
Наверно, снились им медвежьи сны…
И празднично метели ликовали.
Они вершили светлый свой полёт
и укрывали снегом, как забвеньем,
останки древних Золотых ворот,
что безнадёжно ждали погребенья.
На улицах качали фонари,
сугробы наметали на распутьях
и раздирали мантию зари
на огненные алые лоскутья.
Но я почуяла в недобрый час
на перекрёстке, снегом заметённом,
как странны песни ветра в этот раз –
в них привкус пустоты бездонной.
Меня вела завьюженная муть,
казалось, в день грядущий из былого.
Ведь только этот и возможен путь
для люда осторожного земного.
Как бы не так! Ступила шаг – и вдруг
ни времени того уже, ни дома,
где было всё мне мило и знакомо,
и лёгок был стиха певучий звук.
И дни, что оторвались от годов,
запутались во временном хаосе.
Я заплутала в горечи дымов –
в глухую быль они меня уносят.
И – чёрные ворота. И земля,
где, знаю, и моя есть капля крови.
И голос предков, И душа моя
освящена их вечною любовью.
Двадцатый век совсем ещё дитя.
И с нежность в его смотрю я очи.
По руку правую – улыбка бытия,
А слева – смерть, чей взор темнее ночи.
Мне говорят: “Оставь свой нищий строй.
Готовится здесь драма. Так сыграй же
Высокую в ней Роль.
А мы подскажем…”
“Да мне ли, - говорю, - актрисой стать?
В трагедиях и вовсе я невежда.
И кто я есть? Кого смогу сыграть?”
А мне в ответ: “Тебе играть Надежду!”
Живуч на этом свете человек!
Без дома может он, без огорода,
без корки хлеба, даже без свободы,
без рук, без ног, без деток целый век.
Без матери, и без родных людей,
в тюрьме, в ярме, в оковах, на коленях,
без поля, без высоких журавлей,
без радостей труда, без вдохновенья,
и без царя в беспечной голове.
Без тени в зной, и в холод без одежды –
безо всего жить может человек,
покуда рядом с ним стоит Надежда.
“Смогу ли я?” – спросила я несмело.
“Иди, играй! – услышала в ответ, –
чего на свете только не сумеет
жена и мать. К тому ж ещё поэт”.
Простой платок накинуть мне пора,
надеть простое платье, и – в дорогу.
Спасибо, смилостивилась заря -
позолотила мой наряд убогий.
Благодарение судьбе моей,
что мне дала свирель. Иду, играю.
И Бог меня за мой талант карает
сердечной жгучей болью за людей.
И стала я – не я. Пришёл мой срок.
Среди народа крепкого, родного
я потекла, как животворный сок,
по каждой ветке древа родового.
Ведь я его Надежда. И дитя.
Село. Крещенских звонов благолепье.
По руку правую – улыбка бытия.
А слева – смерть в пылающем отрепье.
Перевод с украинского.