Quae nocent, docent...
Как день мой век…
С оторванной главою.
Под безымянным камнем
Душу корни рвут, но
Был мой час. Лежал весь мир,
Величиной со стол, подвластен
Мановению пера, свеча делила
Свет и тьму, а я равнял их силу
Своим присутствием на свете белом.
Материй, разрывая ряд, я вижу
Вас, унылые потомки. Давно уж
Приготовлен яд, пролился в сотканные строки.
Нет на земле святых примеров,
А есть ошибки бытия, им
Следуют и нас поносят, прошедших
Ранее все звёздные пути.
Искатель, ты нашёл предмет.
Теперь его пора поднять.
Ручной работы лист тяжёлый
Кометой незадачливой в прочтенья миг прорвался.
На вид как пенка высохшей, горелой,
Молочной каши из пшена,
Что в кринке треснутой в печи
Погублена и сожжена молодкой немкой.
И буквы, стёртые от ярости учёного дыханья,
Пылают кровью чёрной слепого каллиграфа.
Углы листа что карта островов Венесуэлы,
Достигнутых несчастливой эскадрой,
Оплаканной в родной Севилье жаркой.
Потеря тысяч душ - пророчества
Усталая надежда, безумный бред и
Плод преступного аббата Маульбронна,
Любившего зайчатину и блуд.
Известен он в миру под именем Энтенмус.
Но откровений страх преодолен,
Смысл рока автором оценен.
Его повествование из недр лежит пластом
В доступном смертным измеренье.
***
Родился я в неведомом краю,
Так утверждают академики культуры.
С трудом поверить в это я могу,
Но знаю достоверно, что
Солнце и Юпитер были рядом
И слушали мой первый тощий крик.
Как быстро юных лет поток пронесся!
Невинности пора утеряна была, и верно победил
Внутри меня дух тяжкий лени и
Жажда лёгкого обогащенья.
Хотя был бит не раз за разные проказы
К ученью не был глух и сам не знаю как,
Но оказался в школярах беспутных
И лекции всегда по магии естественной манкировал.
Усвоил только крепко материал всех метафизик,
Шутя глотая пиво в мудрейших Краковских трактирах.
Всему уж если не конец, то есть венец.
Был счастливо и без позора удалён из стен науки,
По неприбытию однажды в храм сей смертельной скуки.
Она сушила слишком быстро душу пока ещё младую и мою.
Что повлекло в дорогу, точно не скажу, но
Нюрнберг встретил теми же делами.
Полураздетый и босой на мокрой улице стою,
Петлёй луна мне светит в облаках.
Карманы в дырах, крейцеры во снах…
Вдруг тихий свист послышался во тьме
Фигура стройная придвинулась ко мне
И словно опий в глаз неспешной струёй вполз
Прозрачной сизой пеленою следуя в горячий мозг.
Я начал видеть мир не призрачной луною,
А светлым ангелом, но хрюкавшим свиньёю.
Во членах разливалась благодать, и тень уже
Просила подписать какую-то квитанцию ногою.
Разбитым пальцем в кровь, мизинцем левым
Я с болью вывел свой автограф неумело
И пяткой пододвинул документ
В сверкавший огнебесьем силуэт.
Тотчас клочок исчезнул искрой костровою,
Но не в ночи, а в пасти незнакомца меж клыками,
Саблями свисшими и блеском молний ослеплявшими глаза.
Ночная страсть прошла, был сдёрнут бархат ночи, и
Ринулся я в день возможностями новыми одарен.
Проверить их горю от нетерпенья и
Вижу воз с горою сена в нём,
Усталого крестьянина тащившегося рядом,
Неписанным наречьем клявшего скрипящую телегу.
-Скажи мне, Ганс, потомственный конюший,
За сколь не жалко денег будет тебе
На шутку поглядеть, порадовать пустую душу.
Я воз твой сена съем и даже не запью ничем.
-Свали с дороги барин, хоть вид не барский твой,
Да вижу, что учёный по словам дурацким.
Чую дух вагантский и хмельной, вали и Бес с тобой!
Не тут то было, уже видна с задка кобыла.
-Остановись, отродье чёрта, плод неумелого аборта.
Держи монету и беги до первого кружала,
Отделаться оплатой от тебя дешевле, а
Наказанье, не моё, но свыше, то - гибель от вина!
Совет воспринят мною был с энтузиазмом
Мой нос, тогда венчавший мозг,
Уже изведал притяженье
Миазмов зла, порока и похмелья.
В корчме всегда веселье, мужик заполнил двор
И с диким воплем потчует себя несносного пивком.
Пришёл и я в порядок, но ум свой распалил и
Шутку новую с народом учинил.
Продал, да дёшево, одно большое стадо свиноматок,
Воссозданное мной в воображении сельских жадин.
Да по воде их не ходить предупредил.
Наверное, суть важное, я все же пропустил…
Не долго думая, дела весёлые покинув, все
Устремились вброд к деревне, и каждый счастлив
Был быстрей засов задвинуть на дворе,
Чтоб в одинарном виде любоваться пятаками хряков
И прибыль лёгкую в уме считать раскисшем.
Но долог путь домой приобретений счастья,
Их век короче дуновенья ветра. Открыты рты,
Глазам нет веры, сожжённым пыльным полем.
Плывут в течении реки одни холмы соломы.
Где радостный зверушек милых рык?
***
А я, меж тем, соскучился, поник главою и
Путь свой размечаю вдаль, а не в альков.
Задумался – исполнил. В Венецию попал.
Не очень скучный город. Шум молотков
В леса одет Петра святого храм,
И старец крепкий как орех сличает чертежи.
Но все кругом поют, кругом гондолы и
Шест в руке отличная замена маху дирижёра.
Но море порождает широту – вокруг обман,
И денег тьма уходит на самую простую ерунду.
Вот думаю, на этом я сыграю – возьму
Италию её истёртой крацией - монетой
Шью крылья по первому от Леонардо чертежу,
Ору два дня на лодке в целях узнаванья, на третий день лечу.
Да так лечу, что взят законом к достопочтимому суду
Со злой формулировкой: за зевсов грех,
За порчу мостовых перил и за устройство беспорядков.
В непонимании зачем приписан к мифам
Отделался испугом, кошмаром судопроизводства, штрафом и
Сломанной ногой. Однако ум пришёл в порядок.
Я оценил своё уменье: хотя приходит вдохновенье,
Оно само – ничто. Пора продолжить обученье.
***
Кто так поддержит в тяжкие страданья,
Кто так утешит смуту духа и цепкого ума,
Как не родная матерь – своя немецкая земля.
Едва сустав больной срастился, я в путь
Далёкий снарядился и в Виттенберг прибыл.
Не буду радость и сомненья, рождённые
Раскаяньем возврата в места родные представлять,
Самим Вам лишь желаю так не пытать сердец.
Живите там, где Вас поселит судеб горьких рок.
Прошёл упорный год, и
Я пирую – семнадцатый магистр.
Диплом омыт вином и пивом.
Пора в узды сею науку брать!
Начну как доктор медицины, а там увидим,
Что принесёт мне больше злата и уваженья
Дурного, в целом, населенья этих мест.
-О, друг веселых детских игр Энтенмус, помоги!
Известен ты не только пиром, прослыл среди вельмож
Ты просвещеннейшим кумиром чинных рож.
Пугни болезнью, можно ложной, и подгони
Богатого трусишку в мой кабинет.
Я сделаю лицо печальным, задумчивость надолго выкажу,
С руками за спиной по кругу похожу и пентаграмму очерчу
Вкруг свечки, а после, вдруг, зажгу глаза надеждой,
Сушеную лягушку медным истолку пестом
В противный взгляду и горький вкусу порошок.
Добавлю крылышек жуков и ножки муравьёв,
А также жёстких волосёнок с причинных мест
Упадших в скаредный порок красивых девушек и вдов.
Да будет прок, от бесполезной веры!
Я Парацельс и я же панацея!
-Спешить не стоит с праведным трудом,
Пошли в лесок набьём себе мешок его животными дарами.
Хрустят рогатые иглы под башмаками, качают
Ёлки и дубы своими кронами-главами.
Зной отступает, запахи чудят с природой мысли и
Хочется ступать всё тише, тише…
Но слышу цокающий свист и приговор короткий –
Летят сбежавшие от мам глупцы крольчата
В мешки аббата.
Теперь черёд уж мой,
Какое жаркое без Рейнского бутылки.
Фамулус, Вагнер, шевелись на пятках.
Будь верным поваром, служи
Как дышишь, а дыши служа. Молчи побольше,
С хозяином любимым жизнь беспредельно хороша!
***
Какие мы наивные в своём продуманном обмане!
Я стал важнее Папы в нашем крае
Лютера зловредного святого.
Ко мне идёт и старший чин и млад,
Несут в руках дары, а за плечами горе.
А я как плут себя безжалостный веду, но…
Вот Богу удивление – удачлив я в своём лечении!
Хромые скачут, охрипшие поют, не
Говорю уж, что рожают, как плюют.
То хорошо – не перепутали полов,
Когда врачует их умелый богослов.
Летит пронырливое время и не глотает пыль дорог,
А я все реже чувствую веселье и все острей
Нуждаюсь в наслажденьях. Моё лекарство -
Тяжкий труд порока, но и оно
В пределах тела лишь сильно.
Что делать духу, жаждущему власти,
Что предложить угасшему голодному уму?
-Эй ты, бесовское отродье, явись ко мне,
Я говорить хочу!
***
Свернулся воздух словно простыня,
Пахнуло жаром смрадным и тяжёлым.
И то, что я увидел, не приснится ни в бред,
Ни самый час последний жизни.
Сверкает каплями неправедного пота,
С ухмылкой поперёк страшнейшей рожи,
Отродье дьявола.
И дух, и плоть страстей.
-Ты звал меня… Меня! нижайшее создание.
Освоил чёрта миросозерцание и думаешь мне
Боле нет тревоги, чем мчаться поперёк своей дороги
К тебе, несчастный раб души убогой?
С тобой уже подписано согласие
На часть бессмертия микроскопической души
(Кстати, совсем не лучшую!) и худенького тела.
Ужель тебе так мало твоего греха,
Иль плата низкая, иль жизнь так дорога?
Благодаря тебе ученому бездельнику и моту
В средневековье тёмном опять моя нога.
- Напрасно гневаешься, чёрт!
Тебя зову лишь потому, что
Хода нет к Хозяину всех низменных миров,
Что обращение спокон веков к нему
Посредством духов происходит.
Но, к делу.
Болтовня с тобой - стесненье горлу.
Готовь бесценную бумагу, чернила же всегда при мне.
Готов отдаться во власть Аду,
Но все условия в права немедля обратить!
- Давно бы так, а то старался, сбирал
Ничтожные чины, магистром, с дуру, вдруг назвался,
Об остальных твоих проделках просто смолчу,
А то потерей аппетита мне обернётся память.
Зачем бумага? Вот пергамент, невидим он,
Недурён? Всем свойствам нужным отвечает, смотри,
Вот что он предлагает:
Вначале стороны представим - Фауст, в дальнейшем Доктор,
Мефисто-дух, в дальнейшем просто Дух,
Поверенный в делах от Низменных инстанций;
Теперь без всяких сожалений (за душу много можно дать)
Приступим к обязательству сторон:
Вам (Доктору) ступает в услуженье любой
Из наших малочинных духов;
Над ними бригадиром будет тот, кто Вас нашёл и Вас ведёт;
Любое Ваше пожеланье отныне свято как Завет, конечно, Ветхий.
Отменное здоровье, превосходный ум
И прочих прелестей приложим.
От Вас не нужно ничего!
Совсем ничто от Вас потребно.
По смерти Вашей, разумеется мгновенной,
Возьму, Я лично, свойство, оно просто и эфемерно,
Душой его привычно называть среди приматов высших,
Языком владеющих без меры.
И этим я не ограничусь, пожалуй, тело приберу.
Зачем, я Вам не объясню, скажу – нужно и всё.
По срокам есть одна загвостка, обычно пишем мы
Наш договор на четверть века, но Вы частично получали
Благоволение от нас, и даже много преуспели
Вот потому, кладу Ваш срок как четверть века минус год.
- Ах, молод буду я ещё, но раз закон таков
Обычай соблюдём. Таких наделаю я дел за этот срок,
Что вам не разгрести и в век. Поставлю подпись –
Фауст.
***
Теперь пишу я Вам, вступившим в сумрак леса.
Понять меня Вы сможете вполне.
Преступный срок, описанный подробно,
Знаком по книгам и поэтов расписаньем.
Всё уже прошло.
Пир завершён.
Спят спутники мои.
Утешены одной-другой бутылкой.
Но я не сплю, и вечно будет так.
Ждёт человек.
Он полон ожиданьем.
К О Н Е Ц