М. сидел у стены и грыз травинку. В ближайшие полчаса ему не нужно было ничего делать. Он мог просто сидеть в тени и грызть одну травинку за другой. Еще он мог смотреть на машины и прохожих. Он мог смотреть вверх, на маляра, который красил карниз. Он мог смотреть и выше, на облака. Но М. не смотрел на облака. Он смотрел прямо перед собой и грыз травинку. Подъемник стоял перед ним, метрах в тридцати, но он не смотрел на подъемник. Он смотрел немного левее, вдаль, а если точнее, то в никуда.
М. подумал, каково это – в такую жару красить карниз на пятом этаже. Он представил себя там, наверху, с кистью в руке. И ему это не понравилось. Гораздо приятнее работать оператором подъемника. Можно сидеть в тени и ничего не делать. Все, что нужно, он делает до выезда – проверяет исправность машины, подъемника. А потом остается только подвезти маляра к дому, и можно сесть в тени и думать о чем-нибудь. Или вообще ни о чем не думать.
М. представил, как выглядит улица сверху, с высоты пятого этажа, и как выглядит он сам – в тени, у стены, с травинкой в зубах. Потом он посмотрел на улицу с высоты птичьего полета. Это было интересно. Он поднялся еще выше и посмотрел на город с высоты облаков.
Потом что-то случилось, и он увидел планету откуда-то из бесконечности. Ни города, ни улицы, ни маляра, ни его самого из бесконечности не было видно. Зато было видно множество звезд и планет. Это было так занимательно, что М. решил остаться в бесконечности навсегда. «Маляр придумает, как спуститься, – подумал М. – В крайнем случае вызовут другого оператора».
И он принялся грызть травинку бесконечности в бесконечном пространстве своего восхитительно бесконечного одиночества.