Восток для россиянина — тьма желаний,
чаще всего несбыточных.
Вот три моих:
Я вижу, как смуглый белозубый чертенок
несет из лепешечной целую пирамиду
земных пшеничных солнц —
дымящихся, румяных, щекочущих ноздри за версту,
с пылу с жару, с раскаленных стен тандыра;
а вокруг — сумасшествие красок, и звуков,
и запахов базара: горы арбузов,
терпкие джунгли съедобных трав,
багровые россыпи помидоров,
радуги виноградных гроздьев,
золото горного меда,
пряные дымки над казанами с пловом...
А сердцевиной в этом раю —
пшенично-солнечная свежесть лепешек!
И я вспоминаю
зиму пятидесятого года в псковской деревне,
вылезшей из землянок, и думаю:
все это — в детстве бы мне!..
А из мальчишеских рук
старшие сестры берут лепешечное волшебство
и несут его на веранду и кладут на кошму.
Я смотрю, как, покачиваясь и танцуя,
извиваются, изгибаются их девичьи тела,
как змеятся и вьются их тонкие руки,
как соперничают с жаром и цветом лепешек
их нецелованные щеки,
как набухают черешневым соком губы
и солнечные молнии летят
из влажных блестящих черных глаз,
А тугие, ничьей мужской рукой не тронутые груди
облегает многоцветный пылающий шелк —
напоминая мне о полярном сиянии
над гарнизоном в тундре у моря,
где сердце мое столько ночей
мерзло сильней, чем руки,
и думаю:
вот это бы — да в юности моей!
А из девичьих рук принимает лепешку
и по праву старшего в доме
разламывает ее седой аксакал
и кладет горячие ломти перед каждым
из своих детей, внуков и правнуков,
сидящих вокруг него на кошме,
на деревянном настиле под кронами сада.
Он оделяет свежим хлебом своих потомков
так дарит корень кроне свежий сок...
И, глядя на старца,
окруженного родом своим,
вкушающего хлеб своей земли,
взращенный народом своим,
я думаю:
это бы — в старости мне!
О, сбылось бы хоть третье желанье...