За окнами, перевалив за поручни,
скрипящие продрогшие ступени
из петербургской комариной полночи
размашисто качнулся куст сирени.
Он то темнел кудряво и разлаписто,
то освещался трёхгрошовой лампой.
И мне порой казалось - вот он запросто
войдёт ,дождём полкомнаты заляпав.
Поскольку дверь прикрытая нетщательно
не сможет послужить ему преградой -
войдёт с фата-морганами и чарами
июньского удушливого сада.
Вдруг в чаепитье с долгими пустотами
сто раз уже услышанной беседы,
с подсохшими по краю бутербродами
оставшимися в доме от обеда,
с заваркой через чашку обжигающей
растресканные как пустыня губы
войдёт огромный куст покинув заросли,
и это будет весело и глупо.
До неприличья ввалится непрошенно,
и словно скинув уличное платье,
отцветших лепестков осыпет крошево
на вышитую плюшевую скатерть.