Снова вечер, у всех дела, и только она – одиночка,
Пишет свои заклинания, тихо, строчку за строчкой.
Ждёт кого-то, кто не придёт, потому что его нет.
Есть только свет её глаз, отражённый в его тени свет.
Ей хочется, чтобы хоть кто-то ему сказал:
«Она плачет сейчас, плачет, потому что ты ничего не понимаешь,
Не понимаешь совсем, в какие игры играешь.
Не понимаешь совсем, что это всё для неё значит.
Она привыкла, чтобы её любили в ответ, она не может иначе».
В последнее время она так часто плачет.
Хотя ему нужно – действительно нужно! – чтобы она улыбалась,
И никогда не сдавалась, и своего чего-то хотела,
И она очень старалась, и у неё получалось, но вот ведь какое дело:
В том, что она говорит про него, без поллитра не разобраться,
А стало быть, ну её на фиг, лучше не откликаться.
Она всё равно вернётся. Скажет, что снова вышла из роли,
И извинится, что не сработала функция самоконтроля.
Он говорит, что если исчезнет, она всё забудет.
Она знает, что это не так, и говорит, что не такая, как люди.
Хотя это глупо с её стороны. Лучше тоже ни слову не верить,
Раз за разом себя всё более бледной копией ксерить,
Становиться такой, какой ему нужно, убрать куда-нибудь душу,
Привыкнуть к вечной зиме, не замечать эту стужу,
Больше молчать и улыбаться, беречь свои силы,
Не врать, не болтать, не меняться, быть официальной и милой.
Вечер подходит к концу, кончаются слёзы, кончаются строчки.
Она смотрит на лист. Вздыхает. Ставит жирную точку.
17.06.09