К моим стихам теперь остыла ты.
К чему тебе их темное теченье?
Им, незаконным детям немоты,
и я когда-то придавал значенье.
Но мой давно просрочен проездной,
утратил я наивность золотую,
что, строчки начиная с прописной,
себе покой и волю наколдую.
Когда ж сквозь череду чадящих ламп
пройду в туман в молчанье виноватом,
навряд ли пятистопный встанет ямб
свидетелем моим и адвокатом.
И ты одна виной тому, что и
сейчас не до конца остыл я к чуду
и что стихи - бумажные мои
кораблики - валяются повсюду,
и что еще ночами напролет
струится, путая миропорядок,
сок Логоса, который не дает
забвения, но просто сладок, сладок.