Анне - жене, другу, соратнику, любимой.
* * *
Всё такие ж - маленькие дни...
Хорошо, что мы с тобой одни.
Хорошо, что времени осталость
Нам с тобой, друг друга не виня,
Хлебом закусить стакан вина,
Что на сердце - тихая усталость.
Хорошо, что выпал нам часок
На двоих. Что страх не бьёт в висок
(Только сердце от тревоги сжалось.)
Что - тепло. Что жар сошёл со щёк,
Что надежда теплится ещё...
(Бог, оставь при нас хоть эту малость!)
Хорошо, что дождь идёт — зимой!
Что конец придёт... Что мы с тобой
Этих тем печальных не касались.
Но пока не прерван сон земной,
Хорошо, что ты ещё со мной.
Хорошо, что рядом оказалась.
* * *
Свободно
осень переходит в стих,
в слова,
и в одиночестве заката
мне кажется,
что листьев золотых
невосполнима поздняя утрата.
Мне кажется:
прозрачной чередой
проходят,
улыбаясь виновато,
все женщины,
любимые когда-то,
но так и не разгаданные мной.
* * *
Невыдуманный год
1
Отболели слова и обиды твои отзвучали.
Пахнет йодом и солью зелёная шкура земли…
Я влачу по Земле – тенью – бомжество терпкой печали,
Вдоль петлистой, пятнистой, гадючьего цвета скалы.
Я шагаю не в такт по Земле,
своей тенью латая,
разошедшийся шов безвременья
на стыках дорог.
Я шагаю не в такт и сбиваю –
как мяч забиваю! –
Нецелебную грязь – прах эпохи! –
с дырявых сапог.
Я шагаю не в такт. Я свободен, как ветер в пустыне!
И свободно, как ветер, сорвавшийся с уст пустоты,
Я несу прах надежды к подножию нашей гордыни –
Несомненной твоей, бесполезной моей правоты…
2
Затихло всё. Ночь потеряла голос.
Отброшен день за кромку суеты.
Дремлют холмы, лиловые по пояс,
И облака чеканны и чисты.
Из тишины отлит хрустальный сад.
Под лунным колпаком застыли ели
Лишь ходики полуночных цикад
секундами мерцают еле-еле…
Ночные птицы в небе не снуют,
лишь, не меняя сонного регистра,
рондино-ночь томительно плетут
сверчковые подлунные оркестры.
Застыли оловянные поля
и свет луны томителен и манит.
И высоки, как купол, тополя.
И тишина, как память, не обманет.
А в памяти – две смуглые руки –
тростиночки – твои худые руки...
Чуть отливает холодом разлуки
в луче стальное лезвие реки.
А в памяти по-прежнему звучит –
полынный зной оплавленного лета –
звон золотоордынной саранчи –
цариц полей! –
лоз виноградных пепел…
3
Опять всю ночь – как на часах – без сна.
Чего я жду, стеклом мозоля лоб?
Бессонница. Бессмыслица. Одна
пустая трата сил да нервотрёп.
Бессонница, какой по счёту год –
вне времени - стою я у окна?
Безмолвно ждёт дорога у ворот,
привычно одинока и темна.
Прислушиваясь к дальним поездам,
дорога – старый пёс! – ревниво ждёт
и верит, что опять к Её ногам,
ликуя и тревожась, припадёт.
...А город спит и дышит тяжело,
по-детски руки улиц разбросав.
Ночь бьётся чёрной птицей о стекло
и грудь уже кровавит полоса.
А город – спит. Все звуки унесло.
Лишь гул, в столбах оставленный вчера.
Разбилась ночь об утро – как стекло.
Об этот час – четвёртый час утра.
4
Рябь на воде, как дробь,
гроздья мальков.
Коров левиафановы копыта
гречиху мнут;
меж ив из трав альков
готов для нас,
ветвями ив укрытый,
от глаз
нелюбопытных рыбаков,
плюющих на наживку
и приманку, -
кузнемчиков, стрекоз
и червяков,
замученных
на дне консервной банки.
И нам плевать на них
(на рыбаков).
Мне и моей подруге
синеглазой!
Над головой –
сезам небес в алмазах!
Под головой –
врата из лопухов
алтарные...
И мир звенит вокруг
иной и юный –
царствие земное:
хор знойных ос,
стрекоз и певчих мух! -
Любовный лепет,
лето наливное...
Безумием Офелии клянусь -
была любовь!
И сладкий яд неволи
томил меня.
И замирала кровь…
Была любовь.
Теперь лишь секс,
не боле.
5
Ореол облаков, ожерелие скал родниковых –
в апреле,
здесь, над морем, - ты помнишь? –
рассвет мы с тобою встречали;
здесь покрыты прозрачною тканью долины –
в апреле,
перламутровым, утренним снегом вершины –
в апреле,
ослепительный снег в дымке горной печали! –
в апреле…
Здесь, над морем, -ты помнишь? –
нас солнце венчало – в апреле…
6
Травы не верят лучам уходящего солнца.
Листья не верят последним сентябрьским денькам.
Верит ли осень, застывшая в синем оконце,
в горьком своём одиночестве, бабьим слезам?
Верит ли в то, что когда отбушуют метели,
И отболят ледяные, как вьюга, слова,
Снова вернутся апрели и в их акварели
веры, любови, надежды забрезжит листва?
* * *
Жизнь желанна, как женщина, та, что однажды убьёт.
Если медленный яд одиночества - суть исцелений –
смерти нет. Есть отсутствие жизни.Удушье пустот.
Ожерелье утрат. Гроздь любви. Пустоцветы прозрений.
...Гроздь утрат – ожерелье любви – твою лунную грудь,
виноградной прохлады – под солнцем горячих ладоней,
осторожно касаюсь губами, шепча: «Не забудь!
Этот сон, эту явь неземную над дельтою Дона.»
«Не забудь…» - улыбнулась сквозь сон, потянулась ко мне…
«Твои голени – стройные серны полынных кочевий…
Не пристало рабу – бормочу я и сам как во сне –
Совлекать с госпожи покрывало её сновидений…
Тонкий запах ключиц благолепнее трав-медуниц:
и шалфей, и лаванда, и все ароматы веками –
фимиам твоей коже – затмение солнц и зарниц –
золотыми созвездьями родинок, губ родниками…»
Вскрикнет птица – чуть дрогнут ресницы и сон затаится.
Спи, царевна моя, день ещё не готовит нам тени.
Тих и светел наш купол над ложем из трав танаисских,
Мне ещё не знаком ртутный привкус смертельной измены.
Смерти нет, есть отсутствие жизни – удушье пустот.
Гроздь любви, ожерелье утрат, пустоцветы сомнений.
Жизнь желанна, как женщина. Та, что однажды спасёт.
Голубыми прожилками рук, родниками прозрений…
Танаис – Лосиный Остров.
* * *
Эта ночь – настоянной стужи.
Эта ночь – прости меня, боже!
Моего отчаянья глуше.
Твоего молчания строже.
Твоего прощания плачи,
моего прощенья короче.
Золотая ночь неудачи! -
Ледяное "ноль" этой ночи.
Ледяная пыль у порога. –
Золотая стужа разлуки!
Не клянись, я - верю. В дорогу.
В пустоту. В дорожную скуку.
* * *
"Любви старинные туманы..."
М.Цветаева
Седые туманы. Слепые дожди...
Всё будет - и слёзы, и радость - сквозь слёзы...
Вот только затянется (ты - пережди!)
Всё пепельно-сизое - с первым морозом.
Слепые туманы, сплошные дожди,
Вчерашние сумерки - грязь на перроне...
Вот только затеплится... (Не уходи!)
Вот только заплещется смех на ладони.
* * *
Дымок над домиком
Анне
1
Дымок над домиком (скандал затих).
Улыбка зыбкая в глазах твоих.
Улыбка зябкая вязальных спиц,
глазами зимними из-под ресниц.
Глазами зимними из темноты.
Ком в горле комнаты -
в углу, где ты.
2
Бог с тобой, оставим этот тон! –
Жизнь прекрасна, я стою на том.
Фарисей, толкующий Христа,
не споёт нам эту ночь с листа!
Жизнь – желанна, я на том стою.
Ляг удобней – я тебе спою.
Не печалься, ночь сойдёт на нет.
Будет утро – золотой рассвет.
3
Камин сердито доедал поленья
и угасал. И разгорался снова.
От промедлений розового тленья,
до восклицаний огненного слова.
И возносили каменные трубы
гимн бОмжеству, единому в двух лицах…
И раскрывались медленные губы,
и таяли снежинки на ресницах.
* * *
Зачем во Вселенной, по слухам, бескрайней,
по сути, бесцельной, ничтожные - мы
способны почувствовать (как ни печально)
её обречённость - и света, и тьмы?..
Весь мир этот, отданный на поруганье,
где сделаны ставки богами войны...
И лишь человеку дано состраданье.
И чувство утраты. И чувство вины.