Все что осталось! Сорок второй!
Самая малость …. Быть бы живой!
Детки как тени… Голод и мор!
Грустные глазки смотрят в упор…
Камнем тяжелым сдавлена грудь,
Страшно! Так страшно! Не продохнуть!
Фото забытое… это ВОЙНА!
В голоде, холоде стонет МОСКВА!
Дом по Звонарскому… номер один,
Горькое лихо военных годин…
Может соседка зайдет Спандарьян,
Щедро наполнит крупою стакан…
Чай с сахарином… болтушка, как клейстер,
Хлеб с лебедою, подмешанной в тесте…
Бабушка пела… Божественный дар!
Но беспощаден сметающий шквал….
Сердце сжимает! Такая тоска!
Светлая память святым на века!
Словно в сиянье… как ангелы дети…
Боже Иисусе! Где правда на свете?!
***************************************************
На фотографии мой папа Виктор Григорьевич, ещё совсем маленький, и моя бабушка, которую я никогда не видела, так как она умерла во время войны... бабушка держит на руках дядю Юру. (Оформление фотографии моё).
ПЛЭЙКАСТ -
****************************************************
(Зарисовки старой Москвы)
Стих придуман по рассказу моего отца. Во время войны они жили по Звонарскому переулку в доме номер один. Комнатушки все были маленькие, почти одинаковые… Люди были добрые, помогающие друг другу. Особенно к нашей семье была добра бабушка Спандарьян, жена бывшего соратника Ленина. Она часто приносила детям по стакану крупы… Варили болтушку… Вода, соль, стакан муки. Крапиву покупали в магазинах. Хлеб пополам с лебедой по карточкам. На детей давали 400 грамм, а взрослым меньше. По весне женщины с детьми выезжали на поля собирать остатки сгнившего картофеля и пекли «пироги»… С черными, серыми и белыми полосами. В Московских палатках продавалось суфле на сахарине из соевой муки. Мальчишки бегали на Цветной бульвар, где на против цирка росли два больших дуба, собирали желуди и их грызли. А в Александровский сад, к Кремлевской стене бегали искать шампиньоны. Враг был не далеко от Москвы, стоял страшный голод. Началось контрнаступление. Зима 1942 год.