С тех пор, когда топили углём,
А растапливали газетами и дровами
В конце двора,
Набитые разным хламьём,
Стояли покосившиеся сараи.
Да и дома были тоже не ах.
Подвалы, да крыши, капающие как небо.
Но место ценилось в этих домах.
И лишних вещей в них не было.
И раз дома теперь топят газом,
Сараи заполнялись вещами
Примус, картина с коровами, тазик...
И полка, с консервированными овощами.
В моем, был старый кухонный стол,
И старая, чёрная, настольная лампа,
И с кончиной деда, потерявшая толк
Дореволюционная, сапожная лапа.
В столе хранил я свои секреты.
В доме негде, там места нет.
А здесь, ну буржуйский почти кабинет.
Вот только жалко, что не было света.
Да и зачем он, в тот самый час,
Когда звездное небо ночью.
А приспичит, так есть свеча.
Разве, дорого это очень?
А когда свеча догорит,
Жжешь фитиль, что из банки с маслом.
И рифмуй себе до зари,
Хоть не ярок огонь, не гаснет.
Возмужал я, завел жену,
Обзавелся и новой квартирой.
И сменил я ее, не одну
Я и город сменил и страну,
Путешествуя жизнью по миру.
Вот еще одно в жизни жилье.
Замечательный съем, по случаю.
Хоть чужое, а не свое,
С каждым разом, все лучше и лучше.
Но когда я последней жене,
Говорил, что уж тут нам, рай.
То она отвечала мне.
- И в дворце, ты устроишь сарай.
Это правда. Но что из того,
Что здесь уж точно с крыши не капает?
Я жалею о многом. Но больше всего
О сапожной
дедовской
лапе.