Мы пеной снег кровавим на бегу,
мы – загнанные жизнью кони …
А капли, словно ноты, на снегу
звучат для стаи музыкой погони
Я знаю эту стаю, уходил,
и помню: не пьянит их запах плоти,
вкус волчий изощренно развратил
вожак-гурман – до душ большой охотник
Я тоже в табуне за вожака
и не позволю взять ему нахрапом,
но он матер – сквозь потные бока
нам половинит души хищной лапой …
Мне повезло:
на взбешенном снегу,
храпящим табуном нещадно взрытом,
он сбился с маха, оступился, вдруг,
и я попал в покатый лоб копытом!
В смятеньи, за мгновенье до броска,
вся стая, словно вкопанная, стала …
И поразило, что без вожака
неотличимы волки от шакалов!
Но, обнажив прогнившие клыки
в лакейской, злобно-пакостной угрозе,
шакалы рвали наших душ куски,
еще дымящиеся на морозе …
Так было …
Чуть, завидя серый цвет
пугливыми, косящими очами,
мы верили: страшнее цвета нет,
и умирали долгими ночами …
Но мы заматерели и теперь
так просто не подставим холку –
не только цвет, но даже серый зверь –
не сразу видится нам волком!
И пусть при встрече бьет еще озноб,
шанс все же есть, я рад, что это понял:
прямой удар не держит волчий лоб –
и лишь удар
избавит от погони !..
12.03.91 г.