писалось и публиковалось в преддверии истечения моратория на смертную казнь в Российской Федерации (сейчас осталось полгода) это рабочий вариант, то есть не редактированный, а как есть. Впрочем его публиковали без редактирования.
Мягкие наказания порождают жестокие преступления
Вильгельм Швёбель
Спокон веков — «око за око»,
И «зуб за зуб» всё с тех же пор.
С тех пор на эшафоте, сколько
Со свистом, вниз летел топор.
И сколько правых и неправых
Уже назад нам не вернуть.
И сколько честных, и лукавых
Отправили в последний путь.
Порой довольно уж ретиво
Судили графов и бродяг.
Пусть зачастую справедливо,
А с остальными всё же как?
Тут конъюнктура виновата,
За просто так сожгли ведь Жанну д'Арк,
На смерть отправили Сократа...
Я рад, что избежал подобного Ремарк(1).
Продолжим мы примеры эти,
Когда политик в суд вступал,
Быть может, был не прав Ванцетти
Сакко (2) закон не преступал.
Под флагом звёздно-полосатым
Их в мир иной закон низверг,
И был один не виноватым,
Средь осужденных, Розенберг(3).
Тут ясно, можно и придраться,
Сказав: «Прошло немало лет»,
Но этим нам не оправдаться,
Лекарства от повтора нет.
Конечно, для политики не честь
Решать вопросы с помощью металла.
Но случаев, иных не счесть.
И меньше, к сожаленью, их не стало.
Мы плавно перейдём к иному,
Когда ничей в исходе интерес.
По результату, всё ж такому,
Хоть никакой, а всё ж прогресс.
***
Любые рассужденья зыбки,
Ведь судит всё же человек.
Ему же свойственны ошибки,
Кочующих из века в век.
Ошибка умысел питает,
Не повернешь назад, хоть плачь.
Ведь он ничто не изменяет,
Работу выполнил палач.
Наш мир теперь уже не сер,
Всё выглядит довольно мило.
Но портит, Кравченко(4) пример,
Принявший смерть за Чикатило.
Политики тут ни причём,
И тот и тот пред властью чисты.
Один казнён зря, палачом,
В чём виноваты лишь юристы.
Он ранее, крещён был зоной,
Не свят был, скажем без боязни,
Но будет он, с тех пор иконой
Для тех, кто против смертной казни.
Послушав это, вряд ли скажешь
Ты смертной казни слово «да»,
«и лоб зеленкою помажешь»(5),
Коль есть ошибки иногда.
Рассмотрим же другое мненье,
Оно ведет нас все туда,
Где каждый скажет без сомненья
Для смертной казни слово «да».
***
В блондинок красятся брюнетки,
Но разговор наш не о том,
Любому ясно то, что в клетке,
Змея не станет соловьём.
Но мы сажаем «на всю жизнь за дверь»,
Считаем, общества самозащита,
Ведь не опасен в клетке зверь,
Злодея, карта вроде бита.
И ясно всем, они «не выходные»,
И соблюден тут принцип «не убить».
Как полагаете: «Истерзанных, родные,
Должны убийц, всю жизнь кормить?»
Не возвратить же этим убиенных
Девиц, что страшно — также и детей.
Как нам смотреть в глаза растленных,
Которым страшен скрип дверей.
Как согласиться с тем, что будут
Жить звери, пусть и за стеклом.
И страх возмездия забудут
Страх, что умрут под топором.
И как смириться с жизнью зверя,
Коль знаешь, жертвы уж мертвы.
Так в справедливость ты не веря,
Пройдешь до самой до черты.
Увы, но мир ведь многих знает.
Тех, что и Дьявол не простит.
О них, ведь слёзы проливает
Лишь только тот, в ком зверь сидит.
Их ум холоден, руки чисты
И не похожи на больных.
Средь них юристы, часто — журналисты,
Родных погибших, только нет средь них.
Чужое горе, как всегда, чужое
И жальче всем, естественно себя.
Легко разыгрывать бывает нам героя
Тогда, когда не тронули тебя.
Коль не своё — оно неглубоко,
В душе слегка лишь всколыхнулось.
И благодушным быть легко,
Пока тебя лишь — не коснулось.
Тут рассуждений, очень много
Их просто все не перебрать.
Вот, например, «коль жизнь от бога,
Её лишь вправе он забрать».
Святым, естественно, прослыть
Легко, в материи столь тонкой,
Но должен кто-то же решить
«зверью, помазать лоб зеленкой».
Но те хотят, чтоб «тишь, да гладь»
Мол, мы не знаем, что почём.
Запомни: «Хочешь покарать,
То должен стать ты палачом».
***
Но гложет душу ёвсе ж сомненье,
А если вновь ошибка вдруг.
Как тяжело принять решенье,
Да, тяжело, мой милый друг.
Поверь, не судят «кабы а»,
И приговоры — не гаданье.
«Судьею быть — это судьба
И даже, почти наказанье»(6).
Конечно, легче бы решить,
Коль места не было для «но»
Нам, до такого не дожить,
И детям нашим не дано.
***
Ответ, не скажешь, чтоб уж ясен
И не прозрачен, как слеза.
В конкретном случае — согласен,
А в целом, скажем, что «не за».
Не дал ответ, простите же за это —
Не получилось мне добыть ответ.
Всё дело в том, на тот вопрос, ответа
Ещё ведь просто не было, и нет.
1. Эрих Мария Ремарк — один из наиболее известных и читаемых немецких писателей двадцатого века. В 1933 году нацисты запретили и сожгли произведения Ремарка. Сам Ремарк избежал нацистских преследований, поскольку с 1933 года жил в Швейцарии
2. Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти — участники движения за права рабочих, рабочие-анархисты, выходцы из Италии, проживавшие в США. 14 июля 1921 года суд присяжных, проигнорировав слабую доказательную базу обвинения и ряд свидетельских показаний, говоривших в пользу обвиняемых, вынес вердикт о виновности Сакко и Ванцетти и приговорил их к смертной казни. 23 августа 1927 года они были казнены на электрическом стуле. Многие люди были уверены в невиновности казнённых, и этот процесс стал для них символом беззакония и политических репрессий. С помощью современных исследований, эксперты пришли к выводу, что вероятно Ванцетти был всё же действительно виновен. Опровержения алиби Сакко нет.
3. Джулиус Розенберг и его жена Этель — американские коммунисты, обвинённые в шпионаже в пользу Советского Союза и казнённые на электрическом стуле за это в 1953 году, несмотря на то, что немногочисленные улики против них были косвенными. Десятилетия спустя, рассекреченные материалы проекта VENONA доказали участие Джулиуса в шпионаже, но вопросы о его вине в тех конкретных преступлениях, за которые он был осуждён, а также о вине Этель остаются неясными.
4. Александра Кравченко, который ранее отсидел 10 лет за изнасилование и убийство своей ровесницы, был расстрелян за убийство, которое совершил Чикатило. В 1990 году расстрельный приговор в отношении Кравченко был отменён.
5. Помазать лоб зеленкой – на блатном языке (фене) приговорить к смертной казни.
6. Цитируется собственное стихотворение «Уходят коллеги, друзья»