Ты слышишь, как я ступаю по земле.
Ты слышишь, как открывается дверь. Хлопает.
Слышишь тихое дыхание. Мое дыхание.
Потом я сливаюсь с толпой, и ты теряешь мои звуки на какое-то время.
Гул стольких машин!
Стук стольких каблуков!
Крики стольких людей!
Мелодии стольких телефонов!
Лай стольких собак!
Но довольно.
Веь этот шум становится для тебя еле слышимым фоном, сляваясь в одно монотонное тиканье…
Теперь ты опять находишь меня. Нащупываешь. Слухом.
Но не радуйся. Отныне это твой крест.
Ты всегда будешь слышать шаги ног моих, измученных тобой. Ног, которые носили это мертвое тело. Которые ходили постоянно. Всегда. Без отдыха. Даже во сне.
Ты будешь вечно слышать мое дыхание. Слышать так громко, как слышал бы человек шум мотора самолета, находясь на взлетной полосе. Мое дыхание, которое было разбито, разрезано, оборвано тобой; которое почти убито, но так жестоко оставлены мне маленькие, еле ощутимые, неровные вдохи-выдохи. За что?!
Каждая мысль моя будет стучать молотком в твоей голове. Будет разрывать на части твою власть.
Каждое движение мое, сделанное тобой ломким, резким, усталым, измученным, будет отдаваться болью в сердце. В моем сердце, которое теперь у тебя. Поэтому я не чувствую больше боли. Так что впредь не пытайся докричаться до меня с Любовью. Мое сердце у тебя. Уже у тебя. А Любовь… я ведь ей жила. Она так несчастна! Она всегда была несчастна со мною. Я все делала, всегда пыталась… Она верила. Но нет. Бедная! Бедная!... Ей у тебя лучше. Вы вместе хорошо ладите. Видишь, я еще не разучилась заботиться.
Ты только не думай, что я тебя ненавижу. Нет. Сердце ведь мое у тебя. И ненависть тоже. Ты обеспечь им с Любовью хорошие условия. Они близняшки, ты знаешь: одинаковые, но с противоположными характерами. Так часто бывает. И так связаны, что ходят всегда на расстоянии шага друг от друга. Ты их там береги все-таки, ладно? Но это отступление.
Я хочу успокоить тебя. Когда ты совсем отчаяшься и поймешь, что тебе не позволено спасти меня, что не смеешь ты придти ко мне, как бы я ни молила все силы земли и неба о твоем приходе; когда ты осознаешь, что твои мучения невыносимы и они не закончатся, пока ты не навестишь меня – всего 1 разок!, -
тогда, уже окончательно уставшая и безразличная, я приду к тебе сама, посмотрю в твои ясные, красивые, заплачу (и это будет такое счастие!), упаду в твои ноги (в тебе ведь все идеально красиво! Я знаю!) и, подняв глаза, в исступленном блаженстве, с солнечной улыбкой на лице полушепотом, полукриком пророню:
“Прости меня за все! Я так ждала тебя, Смерть!”