Прости. У нас с тобой ничего не вышло.
И еще – закрой дверь – будешь уходить.
Мы разные кошки, у нас слишком разные крыши.
Что замер? Тебя я должна проводить?
Даже странно. Тебе ведь дорога знакома
В мой захламленный чужими вещами мирок.
Ослепший на оба глаза от глаукомы,
Но пускающий через мундштук тягучий дымок.
Ты знаешь, мы с ним похожи довольно сильно.
Он отраженье в стекле моей души мятущейся.
То тонущей в грязной и мутной трясине,
А то взлетающей ввысь, по солнцу соскучившись.
А может, он просто клон моей мрачной музы
(Вся в черном и кельтский крест на одежде вышитый)
Примотает меня к стулу, псевдо-брачными узами.
И на ухо шипит: «Я думаю! Ну-ка, тише ты!»
Набросает на мятых листах извращенные строчки,
От которых сильнее мутит, чем от стухшей амброзии,
На прощанье захлопнет дверь камеры-одиночки,
И у стенки пристроится, давясь виноградными гроздьями.
Ты разбудишь меня невесомым прохладным касанием.
Страстно-нежно прижмешь, скажешь – это был просто кошмар.
Вновь засну на руках, убаюкана мерным дыханием,
Сбросив с плеч сетку скомкано-брошенных чар…