Днём я работаю, вечером ем,
Утром стою перед зеркалом хмуро,
Ночью в музее, шатаясь у стен,
Я поглощаю задаром культуру.
Дело, конечно, не в звоне монет,
Дело, конечно, не в ажиотаже,
Ночью в музее особенный свет,
Как на подмостках с высот бельэтажа.
Кажется мне, что в двенадцать часов
Здесь, средь голодных и жаждущих братьев,
Глухо завёрнутый в темный покров,
Дух живописца раскинет объятья.
Он проведёт между старых картин,
Пальцем маня, с полускрытой улыбкой.
- Помни, музей не ночной магазин, -
Скажет он, грея стаканчик с напитком.
Может быть, что-то и где-то кольнёт,
Время замедлит безумную гонку,
Словом кроша, бессердечности лёд,
Я набросаю из рифмы колонку.
След от бессонницы смоет заря,
Выйду за двери, крутой, обновлённый,
Чем-то похожий на борт корабля,
Струганный, крепкий, дубовый, морёный…
Пусть в подсознании калейдоскоп,
Репин, Серов, Айвазовский, Филонов…
Я, будто Ной, победивший потоп,
Я, скорый поезд из сотни вагонов.
Рухнет обитель дремоты и зла,
Солнце рассветное встанет навстречу,
Всё проходящее - дым и зола,
Только искусство, музейное, вечно.