Пробуждаются тени, в простенках аншлаг,
тот неназванный день я на ощупь прошла.
Бьет сиреневый след по ранимой щеке,
озорным первоцветом в остывшей руке.
Я стою на осколках последней весны,
как обветренный шрам ненавистной войны.
По обугленным пням раскуроченных жил,
обезглавленной плотью себя пережил
злобный гений Освенцима - обескровленный сон,
по судьбе исковерканной медно-бархатный стон.
И раздробленной голенью по застенкам Дахау,
словно нервами голыми твой след пропахал.
На покатых карнизах шрамы выжженных дат,
неудавшимся призом я их вечный солдат,
полковой знаменосец долгожданной весны
обозначенной кровью на простенках войны.