(стихосценарий)
Когда у царя Давида глаза
силятся перекатиться через переносицу,
значит, он видит купающуюся Вирсавию.
А она, ища возможность
укрыться от его вероломного взгляда,
ещё глубже погружается в воду,
в панике забывая, что вода,
омывающая её стан,
слишком прозрачна,
а глаз, уставленный,
слишком царственен.
Давид приподнял ногу,
собираясь перешагнуть с кровли на кровлю.
Но разве не глубока пропасть?!
– Кто восседает в доме напротив? –
спрашивает он служку.
– Раб твой, Урия Хеттеянин, –
кланяясь, отвечает тот. –
А женщина, которую ты видишь, –
узел сердца его.
– Я хочу, чтобы сегодня она посетила меня, –
говорит Давид и, повернувшись
спиной к Вирсавии,
быстро скрывается
во внутренних покоях дворца.
Вечером, стоя на овечьей шкуре,
под аккомпанемент бубнов
Вирсавия исполнила перед Давидом
танец оливковой ветви,
с которой вспорхнул утренний голубок…
Давид делает знак, и слуги идут от него.
– Вирсавия! – восклицает он
и направляется к ней,
но не по прямой, а сбоку:
наверное, так подступила к Саулу
Аэндорская ворожея,
дабы показать восставшего из земли Самуила…
– Это большая честь для меня, –
робко произносит Вирсавия,
чувствуя на своей руке руку Давида.
К ложу ведёт он её.
Светильники гаснут.
На одной из иерусалимских улочек,
стиснув зубы и сжав рукоять меча,
гаснет тень Урии.