Что о столице рассказать тебе, мон шер,
такого, что с наскоку не увидишь?
Всё в норме: деньги говорят на идиш,
меняются трущобы на порше
у нуворишей (впрочем, то тебе знакомо),
растёт мошна и отрастают животы.
Властьпридержащий с люмпеном "на ты",
но в микрофон. Не выходя из комы
почили мелкие барышники. И люд
без дел слоняется. На свадьбах так же пьют,
как и при батюшке. И морды так же бьют.
Метёт дворы задумчивый каюм.
Всё, как обычно. Разве только сдачу
считать усердней стали в магазинах
(воров прибавилось, убавилось разиней),
народ, как прежде, в пятницу - на дачу.
Всё неизменно. Что и хорошо.
Герань на кухне пересажена в горшок
побольше (что, конечно, не спасёт
её от жажды), начала Басё,
но что-то, как-то... - в общем, не пошёл.
Мне, знаешь, (возраст?) всё милее ямб
с его апломбом. Теплится кальян -
его пахучие сухие уголья
подходят больше мне к неспешливой беседе,
чем говорливые московские соседи.
Табак всё больше - яблочный. Усердней
с годами в двери мне стучится тишина.
Открыть, как думаешь, бутылочку вина?
Открою. Хоть и знаю, буду бита
(мой ангел не в восторге от питья,
но дело - к ночи, постараюсь - шито-крыто).
Спешу заканчивать - пегас мой бьёт копытом,
а это больше не к добру.
Целую.
Я.