Он злился на собаку, что друга невзлюбила,
Сто раз спускала «лайку» и дважды укусила,
Он бил ее нещадно, и голодом морил,
Ругал отборным матом и просто так, журил.
Она, снеся побои и выслушав слова,
При первой же возможности, штаны опять рвала.
Два года продолжалась, такая кутерьма,
На как то, постепенно, закончилась война.
Пошел он с другом в горы, собаку с собой взял,
На зимнюю охоту, сезон свой открывал.
В седлине, за утесом, попался им шатун,
Прыгнул из за камня, не стар, но и не юн.
Медведь, тулуп срывает, и скальп у мужика,
А друг его, тикает, не видя не черта,
Собака ж, у медведя, куски рвет со спины,
Со сломанной ногою, врезает в плоть клыки.
Шатун слегка отвлекся, чтоб лаечку добить,
И мужичок с напругой, сумел курки спустить.
В себя пришел не сразу, и на колени встал,
С простреленной грудиной, медведь в ногах упал.
В снегу лежала лайка, дышала через раз,
С медведя не сводила своих суровых глаз.
Две лапы перебиты, ободрана спина,
Ребро торчит с бочины, и нет пол языка.
Не твердою походкой, к собаке подошел,
Взял на руки легонько, и с ней домой побрел.
«Прости меня, родная» - шептал он на ходу,
«Его ты отгоняла, чуяла беду».
Лайка посмотрела хозяину в глаза,
Хвостом слегка вильнула, и тут же умерла.