Переломные годы были переломными не только для страны и общества в целом, но и для каждого человека в отдельности. Или, если говорить осторожнее – для многих. Михал Михалычу ломаться не пришлось. Он просто продолжал заниматься тем же, чем и раньше…
Семья Михаила по советским меркам была самой обычной . Поэтому в литинститут он поступил на вечернее отделение, а днем работал медбратом в неврологическом отделении. Это не совсем психушка, даже совсем не… Его пациенты были людьми абсолютно нормальными, заработавшими какой-нибудь диагноз на нервной почве. Было много женщин, переживших стресс и страдающих депрессией. Таких он больше всего жалел: вроде бы ничего не болит, все показатели в норме. Вот только жить человеку не хочется… Чаще всего окружающие советуют: брось, плюнь, надо взбодриться, нельзя так распускаться, надо держать себя в руках… Человек замыкается в себе, перестает жаловаться, и тогда депрессия начинает прогрессировать, потому что депрессия – это не плохой или слабый характер. И даже не его отсутствие. Депрессия – это болезнь, товарищи, и ее надо лечить профессионально. И чем раньше начнете, тем лучше будет результат.
Наблюдая за больными, Михаил заметил, что одними лекарствами обойтись невозможно. Слово лечит не менее эффективно. Иногда случались казусы: новые больные звали «Сестра!» и ожидали увидеть некую барышню, а на зов являлся довольно широкий в плечах, бородатый Мишенька. Так его звали все в отделении – и персонал, и больные. Был он услужлив и внимателен, по-хорошему, по-доброму, просто от бесхитростной готовности помочь. Мишенька умел слушать, не перебивая, и говорить, не торопясь. Поэтому, закончив литературный институт, Мишенька получил второе образование как говорится, для души, и стал психологом.
Бывшие сокурсники удивлялись: где река, где мой дом?.. Метаморфоза да и только! А Михаил видел в этом железную логику своей судьбы: где же еще можно служить, пусть не состоявшемуся, но все же писателю, как не на поприще врачевания чужой души? Лечить больную душу словом…
Психология его серьезно увлекла. Сколько разделов! Сколько тонкостей! Психология семейных отношений, производственных, детская – в школе, детском саду, даже – в яслях!.. А трудные подростки?.. А хоспис?.. А люди всех возрастов, пережившие какую-нибудь трагедию – гибель близких, стихийное бедствие, теракт?.. Каждый человек – это целый мир! И как же бывает трудно сохранить его, воссоздать, построить заново, не разрушив по не ведению то, что осталось!
Мишенька стал хорошим специалистом, ответственным. Его ценили, и практика у него была обширная. Михал Михалыча приглашали на консультации в самые разные структуры. И везде он слушал, вникал, разбирался, советовал. Возникали, конечно, и сложности другого рода. Михал Михалыч шутил: «Даже когда я один дома чай пью, я все равно на работе.» Соседи и домочадцы – жена, дети – приносили целый ворох историй, которые он комментировал – и вполне профессионально. Михал Михалыч говорил: «Моя жизнь – наглядное пособие, иллюстрация к строке «Душа обязана трудиться»…» И он трудился – честно. Хотя – что скрывать?.. Уставал от людей… Тоже ведь человек… Наверное, поэтому он увлекся зоопсихологией: читал специальную литературу, ходил в зоопарк, часами простаивал возле клеток и вольер с обезьянами. Увлекательнейшее, знаете ли, занятие! Как у них все в семье устроено!.. С умом!.. Скажем, четыре самки у самца. И вот ведь штука какая: простая макака, ни кожи, ни рожи, но – любимая жена, т.е. первая самка в семейной иерархии; кушает первой; правда, когда самэц разрэшит…
Своими забавными наблюдениями Михал Михалыч делился с больными. Реакции бывали разными. Одна женщина, отсмеявшись, перестала комплексовать по поводу своей некрасивости, изводя мужа ревностью и подозрениями, и отношения в семье заметно улучшились. А другая наоборот – расплакалась: «Что он в ней нашел?.. Она же – натуральная обезьяна!..» Михал Михалыч тогда обрадовался: слава Богу, пациентка говорить начала! До этого женщина «держалась молодцом», т.е. все эмоции направляла внутрь себя и в результате попала на койку, где тоже проявляла стойкость – в положении «лежа», и никакие успокоительные и снотворные ей не помогали.
Больница была самой обычной: городской, бесплатной. В городе шутили: пользоваться бесплатной медициной – это слишком дорого. Лучше лежать в платной клинике. Дешевле обходится. Но больница, в которой работал Михал Михалыч, была у населения на хорошем счету. Каждый пациент при поступлении делал добровольно-принудительное пожертвование, переводил небольшую сумму на счет учреждения, и дальнейшие поборы прекращались. Персонал под предводительством главврача, человека старой закалки, относился к больным по-человечески: капельницы, клизмы и улыбки предоставлялись пациентам совершенно бесплатно. Уколы делались вовремя, нежно и без скандала. Согласитесь, это немаловажно. Больных практически не интересовал юридический статус кабинета Михал Михалыча. Критерий был один: бесплатно или за отдельные деньги. Так вот, для больницы Михал Михалыч работал бесплатно, т. е. посещение кабинета не стоило посетителям дополнительных денег, а вот консультации для всех прочих – по направлению и без – носили коммерческий характер: оплата производилась через кассу, по прейскуранту. Ничего не поделаешь… Рыночные отношения. Как на базаре, одним словом: «утром деньги, вечером – стулья»… Было еще одно отличие от многих других учреждений такого рода: в больнице не было помещений с евроремонтом, зато была хорошая аппаратура и хорошие специалисты. Поэтому при наличии современных лекарств отсутствие кафеля больнице «прощали».
Михал Михалыч пациентов своих жалел, истории болезней принимал близко к сердцу и однажды заметил, что больные уходят, а их истории остаются с ним, в нем, и происходят с ними удивительные вещи. Они делятся и объединяются самым непредсказуемым и затейливым образом! Михал Михалыч мягким голосом предлагал своим больным: «Расскажите мне, с чего все началось.» Эх, если бы он знал, с чего началось у него самого! Почему с некоторых пор он не может читать ради отдыха рафинированные интеллектуальные детективы, или фэнтази, ассортимент которых в любом книжном магазине исчисляется погонными метрами? Ну, не лезут в него больше криминальные бифштексы с кровью! Все – надоело! И телевизионное мыло тоже! Профессиональная болезнь, тщательно скрываемая: говорите точно, ясно, подробно, но – коротко. И без фантазий, пожалуйста. Надоели трюфеля на палочке. Хочется черного хлеба и картошки в мундире с деревянным маслом. А поговорить – не с кем. Не к психологу же ему обращаться, в самом-то деле!
Михал Михалыч представил эту беседу:
– Коллега! Давно хотел с Вами посоветоваться...
– Да-да, слушаю Вас, голубчик. Говорите четко, ясно, коротко и без фантазий…
– Доктор, у меня что-то с головой…
Михал Михалыч невольно улыбнулся, придвинул к себе стопку бумаги и вывел большими буквами заглавие:
«ЧУЖИЕ СКЕЛЕТЫ В СВОЕМ ШКАФУ».
И ниже, на следующей строчке, обычным почерком: «Вступление»…
Апрель, 2009 г.
************
- Иллюстрация - http://www.photosight.ru/photos/821560/
************
Альманах «ПолиДом» 2/2017
Проза.ру https://proza.ru/2021/01/31/1278