В качестве иллюстрации картина Марии Молодых "Девочка с конфетами"
Восьмилетняя Ирочка старательно помыла и вытерла посуду. Тарелка к тарелочке, чашечка к чашечке. Набралась целая стопка, довольная девочка поспешила в комнату, где разбирали стол.
Было это в стародавние времена, которые сейчас вспоминаются с удовольствием. Жили бедно, но в каждой семье всегда припрятывали что-либо вкусненькое на случай нежданных гостей, да и гости старались принести с собой к столу хотя бы печенье.
И для девочки приезд гостей был связан с праздником, было предвкушение необычного, волнующего события и казалось, что все приезжающие в дом гости должны быть славными и милыми людьми. Ведь плохих людей не угощают всякими вкусностями и сладостями, ведь так? Иришка аж зажмурилась от удовольствия, вспоминая тот момент, когда все гости сидели за столом и ей тоже налили чаю и разрешили съесть сладкое печенье и, как успела увидеть краем глаза девочка, в серванте ещё должны были оставаться конфеты, которые доставались лишь по праздникам.
Ах, эти конфеты! В красивых блестящих обёртках! Они шуршат под руками симфонией звуков! Ах, этот изумительный аромат настоящих шоколадных конфет, который начинает витать в воздухе уже в тот момент, когда нетерпеливые детские пальчики освобождают это чудо из бумажного плена! Иришка собирала фантики, оставшиеся от конфет, старательно ноготками разглаживала фольгу и отправляла золотинки в свою волшебную коробку, куда они были определены девочкой на постоянное место жительства.
Иногда по вечерам, когда долго не было гостей, она открывала свою коробку, и сохранившийся в ней запах конфет вырывался наружу. Ирочка, перебирая своё богатство, вспоминала: вот эти конфетки были тогда, когда приезжала её любимая тётя Валя из другого города. Весёлая, смеющаяся тётя Валя, всегда румяная, ласково разговаривающая с девочкой и всегда-всегда привозившая для девочки маленькие гостинцы.
Вот эти фантики остались от приезда другой тёти, которая приезжала в гости из деревни, привозила в город на продажу молоко и яйца. Она была вечно уставшей, молчаливой и тяжело вздыхала, потирая свои натруженные руки, которые много чего переделали на своем крестьянском веку по хозяйству.
Эта обёртка от большой шоколадки осталась от заходившего в гости дяди Пети, который угостил девочку.
И Ирочка твердо была уверена в том, что все бывающие в доме гости - очень хорошие люди. И говорить о них можно только хорошее. Мама и бабушка любезно разговаривали с гостями, с некоторыми разговор был сладко-приторным. Девочка чувствовала фальшь в разговоре взрослых, но объяснить себе, почему это происходит, не могла. Она обладала тонким музыкальным слухом, смысл фраз иногда проскальзывал мимо её сознания, но она очень чётко улавливала интонации, так называемую музыку фразы. Слова были не важны, важны были интонации, то, как эти слова были сказаны.
Ведь ту же фразу : "Ах ты, безобразник ты этакий!" можно сказать так, что близкий человек явственно почувствует любовь и расположение к нему. А долго ожидаемое, желанное: "Я люблю тебя!" произнести можно таким ледяным тоном, и покажется, что все льды Арктики пожаловали в гости и заморозили воздух между близкими людьми настолько, что можно отчётливо увидеть заиндевевшие прядки волос, муку и боль холода в родных глазах.
Иришка несла стопку праздничной посуды в комнату, чтоб поставить её в сервант, но буквально застыла на пороге. Ей явственно послышалось шипение, но больше всего её поразило то, что это шипение было в голосе бабушки. Бабушка говорила про уехавшую тётю Валю свистящим шёпотом, осуждала её за что-то, злость и неодобрение были в её голосе, и голова её с поредевшими седыми волосами, забранными в маленький пучочек, напоминала головку змеи. И так разительны были контраст и перемена в поведении бабушки, что девочка, оцепенев, стояла на пороге, испытывая вначале смятение, которое затем перешло в волну гнева. И на этой волне гнева восьмилетний человечек запротестовал, пытаясь прервать это непроходящее шипение.
Со всего маху, с высоты своего ростика Ирочка грохнула стопку намытой до блеска посуды! Осколки брызнули во все стороны. Звонко и жалобно запели в предсмертной агонии два хрустальных фужера на уже бывших тонюсеньких ножках, чуть глуше отозвались фарфоровые тарелочки, и заключительным аккордом отгрохотавшей бури закатился под стол краешек разбившегося блюдца, но продолжал посверкивать из-под стола золотой каёмкой. Словно зарница в грозовом небе.
И наступила тишина… Благодатная, оглушающая. Стоп-кадр! Мама и бабушка застыли. Ирочка тоже стояла молча. Опустошённая, безразличная. Ей было всё равно, накажут её или нет. Может, лишат прогулки, не купят новое платье. Ну и пусть! Пусть будет так, как будет, ей всё равно. Лишь где-то в глубине души родилось сожаление, но, едва родившись, промелькнуло и растаяло, и девочка поняла, что она не хочет ничего. Даже шоколадных конфет.
Так кончилось детство…