Он долго брел, плутал календарями,
Бумажный шорох принимал за зов.
В метель дошел, и жался под дверями,
И каялся, моля открыть засов.
Не шаркнул половик, молчали петли,
И лился в окна тишины кисель.
Он затихал и слушал - не ответ ли...
Нет. Вьюги деревянная капель.
Когда открылась дверь, и легкое дыханье
Табачной дымкой пало на порог,
Был мертв предатель. Черной тканью
Лежало покаяние у ног.