Вот Ирод, царь, тупой от лести сладкой,
Что влил все тот же древний змей,
Как кто-то масло в чашу над лампадкой,
В сетях Иродиальных бровей.
Увел жену у кровного он брата,
Как драхму богатей у бедняка,
И будто сизый трутень среди мяты, -
Пирует с ней в картине все века.
Посажен Иоанн царем в темницу
За то, что упрекал его за грех,
И дочь пред ним танцует лжецарицы
Под музыку флейтиста - не для всех.
Все мысли старика за горизонтом,
Его глаза от музыки хмельны,
И в знойный полдень под восточным зонтом,
Он видит блеск танцующей спины.
Лежит на нем змея Иродиады,
Могильным камнем грудь его здавив,
А он, вкушая сладость винограда,
Как евнух от истомы еле жив.
Все слуги как сыны хамелеона,
В него впивают льстивые глаза,
И повторить его готовы стоны,
Восторги, - извивается гюрза.
Ему халва заклеила так губы,
Как клей обыкновенный Ваш конверт,
И он не в силах бросить слугам грубо,
Чтоб унесли досадный сей десерт.
Берет его заметная досада...
Но танец отвоевывает все ж;
Лежит у ног дитя Иродиады,
Горя как закаляющийся нож.
-Что хоеты за танец свой в награду?
Проси, - он танцовщице говорит,
И к матери умильной, полной яда,
Идет она как в тень свою термит.
И шепчет мать на ухо что-то дщери,
И дочь, дрожа как в судный день Луна,
И грозному шипенью трудно веря,
К царю идет на цыпок потери,
От совести нахлынувшей красна.
-подарки, Ирод, все твои желанны!
Ты в государстве - меч, а я - свеча,
Но голову на блюде... Иоанна
Мне подари от имени меча.
Запнулся Ирод, белый как гробница,
Как ниша в пирамиде гробовой,
С упреком посмотрев на лжецарицу,
Но голос не посмел повысить свой.
Он испугался ропота народа,
Где был любим Креститель Иоанн,
Но вспомнив тут же - слово дал приплоду,
За связкою ключей полез в карман.
В халате мрачном, роз печных красней,
И заходили тут де арлекины
ВокругЮ-на пятках крашенных бровей.
А палачи в таинственном подвале -
Лишили мужа еной головы,
И голову пкчице подали,-
На блюде, тоньше красной тетевы.