Ещё неделя до Голгофы,
И кедр не срублен для креста,
И прокураторским глаголом
Пилат не осквернил уста.
Но с первым петушиным криком
Друг отречётся, словно враг,
И тридцать сребренников липких
Иуда в потный сжал кулак.
Пусть скрыты дымкою тумана,
Но дышат близостью беды
В садах зелёных Гефсимана
К Отцу взнесённые мольбы.
Как утро страшно молчаливо,
Как был тот час неумолим...
Казалось, древние оливы
Молились слёзно вместе с ним.
По-человечески присущи
Посланцу Высшего Творца
Страх одиночества гнетущий
Пред мукой смертного конца.
Приняв святую неизбежность,
Перестрадав и боль, и страх,
Он завещал Любви безбрежность
И свет прощения в сердцах.
…Живём, благих не помня правил,
но иногда щемит в груди…
То о Голгофе вечной память
Вдруг замаячит впереди.