Невозможно отделить главные события и впечатления от второстепенных недавно состоявшейся совместной поездки группы губернских журналистов и представителей Курской АЭС в Десногорск и далее по Пушкинским местам Псковщины. Противопоставлять рабочую и познавательную часть маршрута для пишущей братии – это всё равно, что сечь по живому.
Предрассветной сказочной порой от Пушкинских фонарей информационно-аналитического центра на изящном автобусе как на карете отправляемся в нечто далёкое и неведомое и одновременно близкое и родное сердцу русского человека:
Русь внемлет Слову – вот награда,
Любовь к Поэту повсеместна, –
В душе младых своих сограждан
Будил порядочность и честность.
И как Издатель славен Пушкин.
Да не забьют нам дрязгой буки, –
Вальяжны скабрезные шутки
На фоне среднерусской скуки…
Обложкам пёстрым знаем цену,
Да ты и сам поймёшь, приятель,–
А Пушкин нам готовит Смену
И как Поэт, и как Издатель.
А вот и Курский союз журналистов, вся группа в сборе, и в продолжение темы:
С витрин – мобильников брикеты,
Легко прельститься миражами,–
Реклам лощёные буклеты
Текут златыми тиражами!
В век беспрестанной говорильни
Одно у ушлых на примете:
Какой у Пушкина мобильник,
И есть ли адрес в Интернете…
Подъезжаем к Десногорску. Я не был здесь 25 лет. Перемены значительны, и это касается не только ожидаемого в декабре четвертьвекового юбилея пуска1-го блока. Мы говорим о духовном возрождении Смоленщины, зримо воплотившемся в действующем и строящемся в центре города православных храмах и вставших над освященными родниками часовенках… Очевидно, что-то более глубинное, чем только современное производство и приличный заработок привязывает ныне смолян к родной земле. Обретение духовности – одна из рубрик станционных газет.
Счастье недалече, –
В путь дорожка сманит:
Со Смоленской встреча
На «Лесной поляне*»
* профилакторий Смоленской АЭС
На пресс-конференции говорили о журналистской этике. И да нельзя же всё покрывать чёрным лаком, как бы своей свободой слова ни хотелось козырнуть. Понятно, народ хочет знать. Но представлять всё таким образом, будто в Чернобыле – жалкое подобие того, что случилось недавно в Курчатове – 4 отключения за месяц… Это не повод, чтобы нагнетать истерию. У Тютчева так о предназначении поэта: «Но граждан не смущай покою И блеска не мрачи венца. Певец! Под царскою парчою Своей волшебною струною Смягчай, а не тревожь сердца!»
Чредой века, ветшают нравы.
Храни Россию, Боже правый!
Мир стареет, понятно любому:
Не Ракеты – причиной кручине,
Ведь нельзя же,
по счёту большому,
Телевизор смотреть при лучине!
Реет «Роджер»– пиратская виза,
Промедленье бедою чревато…
Чтоб в тиши досмотреть
телевизор,
Заглушать не спешите Реактор.
И уже по дороге на Святые горы подумалось, что светская журналистика,– как персона 4-й власти – особа весьма переменчивая, но была же и ей некая альтернатива:
"Тот, кто история, историк,
а не кормящийся при ней"…
(Е. Евтушенко)
Каждому известны перлы жёлтой прессы,
И куда как странна грязь телеэкрана …
Миг в форматы кадра втиснуть сложновато,
И от века в шорах взгляды репортёра.
Миф свободы слова лжив, спроси любого:
Мир один на ощупь и иный воочию.
С памятью девичьей Януса двуличие, –
Время ж, априори, смыслит лишь Историк.
Не сыскать подмены в хрониках неспешных.
То, в чём смысл немалый, занесут в анналы:
Всё пред небесами, что вершится нами,
Сохранит бумага в келии монаха…
Деловая часть маршрута постепенно переходит в содержательную. В тесном содружестве энергетиков и классных журналистов выверяются общие взгляды и цели.
Вряд ли Русь изменили татары,
Ходят с метой Космической гении:
Пушкин – это, по сути, Гагарин
Современной Российской поэзии.
И в середине августа здесь чувствуются обаянье северных широт. До полуночи просидели в уютном кафе на турбазе. И в овеянном славой Золотого века поэзии Михайловском, как и некогда в подмосковном Остафьеве, звучали строчки лучших стихотворений Курских и Курчатовских авторов. А с первыми солнечными лучами поспешали возложить цветы на могилу "убиенного приснопамятного Александра"…
После завтрака экскурсия Михайловское – Тригорское. Группе предоставили лучших экскурсоводов. Бок о бок с нами чарующее повествование о времени и о Поэте слушает стайка велотуристов из города Королёва, Московской области.
Весьма звучное сочетание – из Курчатова и Королёва. Впрочем, и Ганнибал – это не только зыбкие очертания Петровских времён. Прапрадеду поэта пожалованы земли по извилистым берегам Сороти, где пролегал легендарный путь из Варяг в Греки. Это перекрёсток эпох и пространств. И было бы странно Пушкину здесь не просиять.
"Как мимолётное видение,
Как гений чистой красоты"…
(А. С. Пушкин)
Как тут голове не вскружиться
От веяний времени вьюжного,–
В свой час суждено возвратиться
С пустынного берега южного…
Под Псков упекут горемыку, –
Над бездной влеком проведением:
На Сороть в бессрочную ссылку,
А в сердце тоска и смятение.
Да к славе ж уединенность,–
Стезями к истокам божественна,
И бремя её совершенно,
И праздность сугубо торжественна.
За гранью нетленного чувства
Столетьями длиться мгновению,
Как нас убеждает искусство
и Жизнь незабвенного Гения.
В Тригорском – друзья поэта, с коих списаны главные образы романа. "Татьяна верила преданьям", которые буквально разлиты по округе…
Здесь зримо воплотится тайна,
Вдруг пред тобой, подумать только,
Пройдут Онегин и Татьяна,
А чуть поодаль Ленский с Ольгой!
Симпатии Тригорцев и Михаловцев взаимны.
В глаголах нежного признанья
Завет грядущим временам:
"От Вас беру воспоминанья,
А сердце оставляю Вам"…
Странная точка на планете: здесь легко говорить стихами. Рифмы буквально растворены в воздухе и составляют особую чистоту очарования.
С смятеньем
искренним во взоре
Своих венцов не утаи, –
и Ты о вечном в Святогорье
Взгрустнёшь как прежде Натали.
И всё-таки, и всё-таки, друзья бывают разные. Томик Фихте; статуэтка Наполеона в Михайловском; железный посох для тренировки руки, чтобы не дрогнула, если придется стреляться на пистолетах… Враг не тот, кто извне, а тот, кто внутри. Заяц перебежал дорогу, когда в 1825-м Поэт чуть было не сбежал из ссылки к друзьям на Сенатскую площадь… Вступив в Ложу по младости, в Михайловском Пушкин решительно порывает с масонством, которое за это до конца жизни преследовало и мстило Александру. И совершенно не понятно – как истинные друзья Поэта могли допустить, что Ложа не оставила его и после смерти, очернив надгробие и погребальные пелены каббалистической символикой:
Рыцарь Чести и Отваги,–
В высь надгробья Крест святой!
Ниша с урной, скрестьем шпаги
Под Сионскою звездой …
В жизни он не ведал скуки, –
Дивной сказкой длится сон!
Всё понять смогу, но Пушкин
Похоронен как масон …
Дорога домой через Великие Луки. А чуть прежде миновали мосточек над рекой Великой. На самом деле речка маленькая, но мы прикасаемся к истокам великой Истории великой Державы. А на Святой Руси и Малые Угоны – Великие. И всё же нам следует обращать внимание и на едва заметное. При всей мнимости благоденствия, брань духовная не прекращается ни на минуту. Всю дорогу читали молитвослов. И то водитель врубит музыку на всю громкость, то вдруг Ольга чрез весь салон начинает болтать с подружкой о чём-то более важном, чем молитва. И тут впереди на дороге авария: две легковушки всмятку по обе стороны дороги. Тоже думали о чем-то более важном, и лишь теперь о главном – о той зыбкой границе, что отделяет жизнь от смерти. Пострадавшим оказана помощь. И наверняка девчонка, рыдающая возле одной из машин, сожалела не о размятых железках, а о близком и родном человеке, которого уже не вернуть. И никто не обещал нам лишней секундочки на покаяние, если всей жизни на это не хватило. Оленька как-то сразу поприумолкла.
Завершается наша поездка в год русского языка и 170-летия памяти Пушкина. И напоследок подумалось, что вместо Великого языка нам постоянно пытаются подсунуть зазорный бесстыжий сленг. Истребляют русскость. Пытаются развенчать Святую Русь, и подменить её жидовской, масонской. Из Святой сделать никакой и превратить в ничто. А земля – она живая, и ей далеко не всё равно – чем её поливают: Святой водою или матом.