Принцесса спала пятый век на высокой горе
В заброшенном замке средь скал, неприступных, как дева.
А в песне небес забывались аккорды припева,
Минорные, словно дождливая ночь в сентябре.
А скалы безжалостным кругом терновник объял,
Разрезав шипами назойливую бесконечность.
Терзали сознанье его бытия быстротечность,
Отсутствие смысла и холод незыблемых скал.
Но вдруг виноградная выросла рядом лоза,
Как будто стремясь посоперничать с темною сказкой.
И вздрогнул терновник, и стебли затеплились лаской.
Шипы распушились, когда он взглянул ей в глаза.
Как ветер шептал серенады луне-егозе,
Как звезды сплетались в извечно хмельные соцветья,
Как старец молил всех богов ниспослать долголетье,
Терновник признался в любви виноградной лозе.
Признался – и вслед услыхал полыхающий смех:
Ее путь – веселье и радость, его – лишь страданья
И мрачная ругань в ответ пустоте мирозданья,
А с соков лозы вдохновение пестует всех.
Терновник с росой на шипах продолжал умолять.
Лоза, распевая вину сладострастные мессы,
Сказала, что рыцари жизнь отдают за принцессу.
Так как же он смеет шипами их кровь проливать?
Терновник умолк, задохнувшись в слепой пустоте,
Успев пожалеть про себя, что он НЕ алкоголик.
И вдруг прибежал запыхавшийся, загнанный кролик
И спасся от лиса в радушном терновом кусте.
Лоза угостила скитальца ядреным вином
И спела с полсотни чудесных и радостных песен…
А после сказала: «О гость, ты нам был интересен,
И всё ж не взыщи, на минуту оставь нас вдвоём».
И только сказала – сверкнула печальная тьма
И тысячи молний, летя в столкновеньях упрямых,
Вонзились в высокие стены, разрушили замок…
Принцесса их зову вняла и проснулась сама.
А доблестный рыцарь, так ждавший прекрасной руки
И верного сердца, к ней бросился, плюнув на скалы.
Взглянул на неё – и уродство оскала шакала
Добило его хуже самой жестокой тоски.
А кто меня спросит, правдива ли песня моя –
Я, прежде всего, вам пою её лишь для потехи.
Смеяться совсем не грешно, только дело не в смехе.
Ведь все это правда – принцессою той была я.
(Никифорова! Пройдите на процедуры!)
И, лёжа на мягкой кушетке в мажорной крейзе,
И зная, что мне никаких доказательств не надо,
Я снова пою вам, друзья, эту супербалладу.
Терновник признался в любви виноградной лозе…
У сказочки есть небывало смышлёный конец:
Вам в Библии псевдоапостолы много наврали –
Иисус потому зависал в постоянном астрале,
Что нёс виноградный он, а не терновый венец!