Насквозь городом пропахший,
нормировщиков прокляв,
вечереющей шёл чащей,
шурша ногами сухость трав.
Стебли стлал вдоль стёжки стланик,
кедр шишками кивал,
и здешних мест заблудший странник,
мне тис задумчиво внимал.
Шёл себе и хорошо-то,
покой обрёл в душе, в лесу,
и не беда, что ничего-то
домой я в сумке не несу.
Иду, болтается свистулька,
шиповник руки мне дерёт,
и как любовная писулька,
волнует каждый поворот.
Как всё здесь мило и знакомо,
ручей по камешкам течёт,
иду за ним к родному дому,
как провожатый приведёт.
И на крыльце с глазурью ложкой,
под взгляд соседского окна,
я буду есть с отцом картошку,
и буду пить я с ним до дна.
А мать стоять в сторонке будет,
на фартук руки опустив:
«Ешь, сынок, здесь не убудет,
чем там-то, в городе, ты жив?»
Как тянет дух родных провинций
хоть раз в два года навестить.
Меня здесь ждут и без гостинцев,
лишь приезжал бы навестить.
На стрелках тукнет маневровый,
свой зуммер включит мошкара,
и тёплый, добрый дух коровы
мне будет сниться до утра.