Выехали затемно. Пока добрались до араратской долины, стало рассветать. Позади колыхало море огней большого города, впереди – долина и величавый Арарат. У подножья еще темно, все смазано ночной прохладой и лишь снежная вершина, тронутая первыми лучами восходящего солнца, четко вырисовывалась розовым отливом на звездном небе уходящей ночи. Облака легким парусом нехотя плыли, прижимаясь к крутому склону. Ночь опускалась и вершина, поднимаясь все выше и выше, превращалась в огромный снежный остров. По краю дороги уже виден сизый дым натопленных изб, пахнет молоком и навозом, лают спросонья визгливо собаки, слышится мычание коров колхозного стада, резкий выкрик пастуха, жалобный скрип калиток и утро осеннего дня всем своим телом плюхнулось как бы разом в араратскую долину. Приоткрыл окно у дверцы автомобиля. Вдохнул утренний терпкий воздух, и радость, вливаясь и переполняя душу, уносит меня в дальние очертания синих гор. Машина урча, оставляя поворот за поворотом, медленно берет затяжной подъем. Я с мыслями ухожу как бы в другое измерение, предвкушая предстоящую охоту, вырисовывая фрагменты из нелепых историй охотничьих баек. Вдруг машина резко садится на тормоза, и я вижу, как матерый волк, пересекая дорогу, с разгона норовит взять крутой подъем. Раздаются два выстрела, почти дуплетом, и волк, присев, скатывается на обочину дороги. Все произошло так неожиданно быстро, что я не успел никак среагировать, оставаясь сидеть в машине, виновато озираясь.
Помоги, - сказал Эдик, открывая багажник машины.
Тяжелый бедолага, килограммов на пятьдесят. Вероятно, деревенские собаки спугнули, вот и бросился, очертя голову, нашей дороге на перерез. Не повезло, не добежал до своего логова, а теперь пусть полежит, отдохнет от ночных забот. Щелкнула застежка багажника и машина присев, бросилась догонять упущенное время, набирая скорость.
Я, молчал, искоса поглядывая на его красивый профиль, и все больше и больше проникался уважением и симпатией к нему. Эдика я знал давно, вернее слышал о нем давно. Но наше знакомство было неожиданным и теплым. Мы сразу, без обиняков приняли дружбу и уже последующие годы, не разлучались.
Дети, в первый день посещения им моего дома, дали ему кличку Виниту. Он так и остался между нами Виниту.
И действительно, тяжелый густой черный прямой волос, ниспадая на плечи, обрамлял смуглое обветренное лицо, подчеркивая горделиво посаженную голову. Чувствительный, чуть с горбинкой нос заканчивался подвижными ноздрями, а черные, глубоко сидящие большие армянские глаза обрамлялись дугой таких же черных, как будто кем-то прорисованных бровей. Ну, точно Виниту, - предводитель краснокожих племен. Меня раскачивало. Дорога, виляя из стороны в сторону, выскочила на перегиб косогора, откуда открывалась красочная панорама покатых сопок. Сбоку от дороги, прижавшись у подножья, просыпалось небольшое село.
- У меня здесь хорошие друзья. Задерживаться не станем. Освежую волка и на охоту, подальше туда в горы, а уже вечером отпразднуем нашу встречу и твое знакомство – сказал Эдик.
Но охота оказалась крайне не удачной. И мы, потные и усталые, еле волоча ноги, добрались до гостеприимного дома. Нас уже ждали.
По случаю нашего приезда собралось много народу, весь цвет села. Чувствовалось, что Эдика любили и уважали. Поздоровавшись с хозяйкой дома, Эдик что-то спросил о мясе, долме и, поговорив еще о чем-то, вышел на скотный двор и, через некоторое время с полным эмалированном тазиком свежего мяса, вернулся на кухню. Вечерело. В окна брызгала разгоревшаяся заря, и суетливый день сменила тихая ночь. Местные жители, шумно разговаривая, ждали угощений. Я, уставший и голодный, сжавшись, сидел на скамейке, изредка объясняя присутствующим, кто я такой и чем занимаюсь.
После выпитой первой рюмки, разговор еще больше оживился и, перебивая друг друга, каждый норовил передать нам все последние новости маленького села.
Наконец, подано большое дымящее блюдо полное долгожданной долмы и благоухающий запах взбитого свежего мяса и разносмеси из пряностей, наполнил весь дом. Веселье оживилось с новой силой и мы, запивая и обильно закусывая, ушли в далекое воспоминание.
Вдруг, неожиданно раздался голос Сакко, молодого учителя истории, до этого, как и я, молча сидевший за столом. Но выпитое зелье и съеденное мясное блюдо, разгорячило молодую кровь и весь, таинственно подавшись вперед, выпалил, как - будто выстрелил Эдику в лоб.
- А, правда, говорят пастухи, что волки нападают и даже едят людей?
Сказано было с таким вдохновением и острасткой, что все невольно замолчали и стали в скользь с опаской заглядывать в темные углы большой комнаты. На минуту воцарилась тишина. Залетевшая видно еще днем пчела, жужжа и чертыхаясь, ползала по гладкому стеклу, бестолково повторяя уже пройденный путь. Перестала греметь посудой и Вартуи, не мало удивленная создавшей тишиной до этого шумного зала.
- Я, не знаю, что говорят ваши пастухи, раздается спокойный голос Эдика, а вот что люди нападают и даже едят волка, это я точно знаю.
Все переглянулись друг на друга и тишина, во царившая на мгновенье, разлетелась многоголосьем удивленных возгласов.
- Ну, нет, знаем мы, ваши охотничьи байки,- продолжал Сакко. Я поэтому здесь, пришел, можно сказать, специально с тобой познакомиться. Много мне о тебе рассказывали такое, что с трудом верится. Вот и сейчас…в реальность слов твоих трудно поверить.
- А что не веришь? Давай поспорим на правоту моих сказанных слов.
И чтоб окончательно разбить выдумку охотника, разгоряченный Сакко подал руку и, пожав Эдикину, дал согласие на четверть тутовой водки, если он проиграет, и пригласил всех быть свидетелями спора.
- Так, ты говоришь, вранье?- лукаво усмехнулся Эдик, неправда, что человек не ест волчатины? Доказать? Изволь, и, усмехнувшись, продолжал,
-За четверть тутовой водки и крокодила можно съесть, опять не веришь…ну, что же.
-Вартуи,- позвал Эдик свою жену.
-Да, Эдик джан,- отвечает хозяйка.
-Когда я тебя спросил про мясо на долму, что ты мне ответила?
-Мало, Эдик джан, на всех не хватит.
-Тогда скажи, Вартуи, что я тебе принес в тазике?
-Мясо, Эдик джан, да такое хорошее, одна вырезка. А что случилось, что за спор у вас вышел,- не мало удивилась Вартуи.
-Да, ничего особенного, не беспокойся, долма на славу получилась.… И в подтверждении Эдикиных слов, все закивали головой.
-А причем здесь долма?- совсем разгорячился Сакко, ты лучше с багажника водку неси, потирая радостно руки, Сакко подмигивает победно улыбаясь.
-Ну, что же, не хотел за вкусной едой обо всем говорить, но…. Придется.
И тут догадка осенила меня. Так вот откуда Эдик принес мясо, а я то думал, что у соседей, в такое время смог одолжить, и как бы на ответ моих мыслей Эдик увлек всю компанию во двор показать что-то важное и интересное.
Во дворе светила полная луна. Звезды шептались, лукаво перемигивались, и чувствовалось дыхание уже глубокой осени. От наших разгоряченных тел клочья пара, оторвавшись, исчезают в темноте ночи. Серебрятся лучи лунного света, отбрасывая густую тень забора, на которой мирно висит, слегка покачиваясь, волчья шкура.
- А это что, не волчья ли туша у наших ног брошенная под забором, да, изрядно похудевшая?…спрашивает Сакко.
- Так волки нас едят, или мы его ели, да еще нахваливали, причмокивая, какая вкусная долма?- поспрашивает Эдик.
Все сразу перед фактом отрезвели. Ужас о совершенном акте на миг ввел нас в оцепенение, кто-то срыгнул, лишившись всего съеденного. Лишь, невозмутимый Виниту тихо посмеиваясь, толкнул в плечо молодого историка, сказав, что он может быть теперь спокойным за свою жизнь, ибо волки обходить его будут за целый километр, и мы все, дружно расхохотавшись, подтрунивая друг друга, пошли доедать долму, запивая уже проигранной тутовкой.
С тех пор прошло много лет, но Сакко, каждый раз, сидя у края стола на вечеринках, внимательно слушает охотничьи байки так и не притрагиваясь к съестному.