Поэт читает стихи незрячим.
Не предвидел, что это так трудно.
Дрожит голос.
Дрожат руки.
Чувствует, что каждая фраза
проходит проверку темнотой.
Будет должна справляться сама,
без огней и красок.
Опасное приключение
для звёзд в его стихах,
зари, радуги, облаков, неона, месяца,
для рыбы, до этого такой сребристой под водой,
и ястреба, такого тихого высоко в небе.
Читает – ведь уж поздно не читать –
о мальчике в куртке жёлтой на лужке зелёном,
о доступных счёту красных крышах в долине,
о подвижных номерах на майках игроков
и нагой незнакомке в приоткрытых дверях.
Хотел бы не поминать – хоть это и невозможно –
всех тех святых на своде собора,
тот прощальный жест в окне вагона,
то стёклышко микроскопа и проблеск перстня
и экраны и зеркала и альбом с лицами.
Но велика вежливость незрячих,
велика снисходительность и великодушие.
Слушают, улыбаются и хлопают.
Кто-то из них даже подходит
с книжкой, открытой наоборот,
прося о невидимом для себя автографе.