Таулан Хуламханов и Саша Куликов. Москва. Кремль. Январь 1977. Фото Георгия Куликова
Балкарскому чеканщику
Таулану Хуламханову
ВСТУПЛЕНИЕ К ВЕНКУ
Живою болью, как строкой сонета...
Славко Словенов
Попробуй коротко замкнуть
Зной Севера и холод Юга,
Чтоб в остром совершенстве круга
Стать неподвижным, будто ртуть.
Попробуй сердце обмануть,
Напрасна разума потуга:
Ласкает ухо песнь ашуга,
Да скрыта в ней кинжала суть.
Ты измеряешь, ты бесстрастен,
И всё ж сознанью неподвластен
Удар последний чекана.
Вот-вот со стоном оборвутся
Строка сонета и струна,
Но мысли коротко замкнутся!
1.
Чеканить сердцем я устал,
Утрат печали душу гложут...
Лежит на мне лиловый отжиг
В холодном сумраке зеркал.
Полуобрушился портал,
И потускнели фрески лоджий...
Всё то, о чём всерьёз мечтал,
Теперь смешно. И статься может,
Что нынче сам - лишь уксус винный
(Цены не дам и половинной!),
Но всё ж готов ещё прийти
На пир стиха, где снова встречу
Былых друзей... А на пути
Уже маячит жизни вечер.
2.
Уже маячит жизни вечер,
Пора итогов и плодов,
И тени прожитых годов
Всё чаще сходятся на вече.
Укоры совести – предтеча
Всех девяти "его" кругов.
Да что укорливые речи
Тому, кто «ко всему» готов!*
Беря от жизни полным сердцем,
И ты пожил эпикурейцем.
Но – сохранил души оплот!
А я душою был беспечен,
Вот почему мой первый плод
Непоправимо изувечен.
_________________________________
*См. «Ад» Данте: Песнь десятая
3.
Непоправимо изувечен
Металл души в горниле лет:
Неповторимый вспыхнул цвет,
Да тут же умер скоротечно.
Но вектор жизни – бесконечен:
Живёт мгновение поэт,
И всё же неизбежна встреча –
От звёзд умерших долог свет.
Неистребима красота,
А нам желанная мечта,
Что и нетленна наша память.
И я, безумствуя, мечтал
Навековечно отчеканить
Неподдающийся металл.
4.
Неподдающийся метал...
Никем не зрим, никем не слышен,
Во мне одном звенит и дышит,
И многоцветен, как опал.
Смеясь, его я презирал,
Он мне казался в жизни лишним,
Когда забвения искал
В тебе, любимая... Простишь ли?
О, сколько радостей и мук
В кольце ласкающихся рук
С тебя, единственной из женщин,
Я, умирая, обрывал!
Но и тебя, под звон тот вещий,
Дух истязая, забывал.
5.
Дух истязая, забывал
О простоте людских желаний:
Горя в святом самообмане,
В мечтах высОко воспарял.
Но, слава Богу, не искал
У "доброй" монпарнасской пьяни
Словес утешных, ибо знал,
"Чем" досадил ей Модильяни.
Так, дни и ночи обжигая,
Художник ждёт, изнемогая,
И всё же бьёт наверняка!
Он полоснет больней мачете
По тонкой коже тростника:
Искусство ранит, а не лечит!
6.
Искусство ранит, а не лечит
(Как и в любви стрелок Амур!),
И даже благостный ноктюрн
По зыби чувств прорежет смерчем.
И ты безжалостно заверчен -
Живёшь вразнос и чересчур:
Поэт поёт свою l`amour*,
Но тем её лишь и калечит.
Как убедишь ты наркомана,
Что опий не залижет раны?
Что знает он, того не скажет.
И «Саласпилс-мемориал»**
Не каменная боль! И так же -
Не милосердствует хорал.
__________________________________________________
* лямур - любовь (фр.)
**Мемориал (скульпторы Л.В.Буковский и др., архитекторы Г.Асарис и др., 1961-1967 гг.), возведённый в посёлке Саласпилс (в 18 км. от Риги) на месте фашистского концентрационного лагеря, в котором нацисты во время Второй Мировой войны истребили более 100 тысяч человек.
7.
Не милосердствует хорал –
Родник воспоминаний вящих:
Кто ищет скорби, да обрящет
Безумства жалкого финал.
Когда под миномётный шквал
Неудержимо к смерти тащит
Атаки боевой сигнал,
Ещё – ни мёртвых, ни скорбящих.
Но тишина наступит… Ждите!
Она почиет в пирамиде
Из безъязыких черепов.
Молчат концлагерные печи...
А память лютых тех годов
Лишь боль души увековечит.
8.
Лишь боль души увековечит
Та мысль, что жив игрок с огнём:
Фатальный случай! – и умрём
Уже без подвигов и сечи.
А жизнь не всё игра в чёт-нечет:
Готовит ночь, что будет днём.
Пока в яйце, не страшен кречет,
Но зайцу должно знать о нём.
Ты указуешь: вот – везучий!
А сам клянёшь ничтожный случай.
Не знаю, чем тебе ответить:
Не мотыльком и неспроста
Ты залетишь в тугие сети,
Но - как упрямая кета!
9.
Но как упрямая кета
Дерзка! – Что кажется дурёхой.
В приволье моря чем ей плохо?
Зачем ей «узкие врата»?
Одна тупая острота
В таком стремлении жестоком.
И всё ж нужна ей чистота
И путь единственный – к истоку!
Я верю: друг всегда поймёт,
Что мы и в разности широт
Взросли с ним от того же комля.
Да не прельстясь судьбой крота,
Свой путь единственный найдём ли,
Пройдя солёные лета?
10.
Пройдя солёные лета,
Пресыщенный в скитаньях пёстрых,
Не ищет ощущений острых,
О рифы распоров борта.
Когда ж последняя верста
Твой путь отмерит до погоста,
Припомнится легенда та,
Отцом рассказанная просто:
Быть Белым Туром? А награда?
Сын Абсат`ы , хозяин стада –
Изгнанник с белою чумой!*
И в мудрости уединенья
Художник лишь такой ценой
Стремится к смерти и рожденью.
*По горским поверьям, тур-альбинос - сын бога охоты Абсаты
и хозяин стада туров. На самом же деле, альбиноса стадо изгоняет,
обрекая его на одиночество.
11.
«Стремится к смерти и рожденью
Слепой пульсирующий мир.
Вчерашний раб, сейчас кумир,
А завтра – ждёт тебя забвенье.
Когда ж настанет пробужденье
И пригласят тебя на пир,
Как ты уйдёшь от приглашенья:
Вотще поэта ждал эмир!» -
Так думал я в тоске бессонной,
Вдруг кто-то подсказал резонно:
«Напрасно напрягаешь мысли.
Покуда не взведёшь курок,
Что целиться? – Не грохнет выстрел!» -
Я резко сжал пружины строк.
12.
Я резко сжал пружины строк,
И острой болью рифм избитых
Узрел вдруг мастерства орбиту,
Что эллинский дарует бог:
Великий каменный цветок -
Лаокоон, змеёй обвитый,
Всегда прекрасен... Вот – урок,
В холодном мраморе сокрытый.
"Где меры нет, там нет искусства!".
Там жизни нет! И часто пусто
В душе у тех, кто на слуху.
Так тайной мысли напряженье
Я передал сему стиху
И – обратил слова в движенье.
13.
И обратил слова в движенье
К святой Поэзии ключам,
Чтобы по ямбовым стопам
Пройти свою дорогу терний.
О, ветр могучий Возрожденья,
Через века ты гонишь к нам
Из круга в круг поэтов тени
По всеми проклятым мостам!
Благодарю за горький мёд,
За пламенного чувства лёд,
За леденящей мысли пламя, -
Что помогли сплести венок
И подкатить Сизифов камень -
К верховью стоптанных дорог!
14.
К верховью стоптанных дорог
Путь зол и тесен, и не близок.
И дай нам Бог, чтоб не был низок
Наш путь, и не был одинок.
Разнятся Запад и Восток,
Как и стихов разнятся ризы,
Но вдохновляет тот же Бог –
Един для Данта и Хафиза!
За них провозглашаю тост!
За прочный между нами мост!
Чтоб ты (прости мне эту просьбу!)
Не пройденное наверстал,
Но вслед за мной не произнёс бы:
«Чеканить сердцем я устал».
МАГИСТРАЛ
Чеканить сердцем я устал...
Уже маячит жизни вечер.
Непоправимо изувечен
Неподдающийся металл.
Дух истязая, забывал:
Искусство ранит, а не лечит –
Не милосердствует хорал,
Лишь боль души увековечит!
Но, как упрямая кета,
Пройдя солёные лета,
Стремится к смерти и рожденью,
Я резко сжал пружины строк
И обратил слова в движенье –
К верховью стоптанных дорог!
1977