Аксинья Леопольдовна

«И кто придумал эту чёртову мантию, вечно я в ней путаюсь! - вслух выругалась Аксинья Леопольдовна, усмиряя непослушное одеяние. Как актриса перед выходом на сцену по привычке оглядывает себя в зеркало, так и Аксинья Леопольдовна прежде, чем взойти на возвышение под гербом России в зале судебного заседания – чем не  театральные подмостки? – любовалась собою в гладком серебристом овале.
Кто бы знал, как она устала ежедневно играть одну и ту же роль – судьи районного суда большого сибирского города. Но эта роль хорошо оплачивалась, и уступать её кому-либо Аксинья Леопольдовна не собиралась. Она ей тоже не дёшево досталась.
Истцы, ответчики; заявители, заинтересованные лица; телефонные звонки и визиты с просьбой посодействовать; указания председателя и личные просьбы прокуроров, решения и определения  –  этот бесконечный калейдоскоп и утомлял, и приятно щекотал её самолюбие. Судебная власть – это власть. А власть судьи Аксиньи Лепольдовны Смердяевой – это власть судьи А.Л. Смердяевой. Та самая мантия, которой она прикрывала свои дорогие наряды, прикрывала её саму ото всех и вся, давая неприкосновенность.
Аксинья Леопольдовна обожала тот момент, когда  секретарь судебного заседания произносила: «Прошу встать! Суд идёт!» И она шла, снисходительно кивая: «Прошу садиться». Этот церемониал бодрил ее, как другого бодрит чашка кофе по утрам.
Ни в чём не уверенные истцы и уверенные в благоприятном исходе дела ответчики –  эта декорация не менялась  уже десятилетия. Традиции районного суда живучи, и противостоять им желающих не находилось.  Вот и сейчас Аксинья Леопольдовна внимательно выслушивает обе стороны, кивает, поддакивает, задаёт вопросы. И наконец истец, который, конечно, прав, иначе чего бы он поплёлся в суд, уверен: судья на его стороне! У ответчика на лице смятение: как же так, ведь мы же договорились! И Аксинья Леопольдовна удаляется для принятия решения.
Решение, на самом деле, уже давно принято, она не будет сейчас забивать себе голову ни объяснениями сторон, ни представленными доказательствами; она просто огласит уже заранее написанную постановляющую часть. Но для приличия следует хотя бы минут пятнадцать посидеть в своём кабинете, который уже давно никто не называет совещательной комнатой.
Итак, у нее пятнадцать минут свободного времени.
За окном весеннее солнце – вот оно рядом, и борьба с коррупцией – где-то далеко-далеко.
Аксинья Леопольдовна опускает холёные руки на стол, и взгляд её невольно падает на «дело», с которым никак не удается покончить. Уже несколько раз  она отказывала истице в принятии кассационной и частных жалоб по делу. Да, истица присылала в суд телеграмму, что явиться не сможет, потому что болеет. Да, копия этого больничного сейчас  имеется в деле. А что, если?.. Больничный трехмесячной давности, истица давно предъявила его к оплате, значит, ещё одну копию сделать не сможет: ответчик не допустит. Как не допустит, чтобы Аксинья Леопольдовна передала дело в городской суд.
Вот эта зависимость от ответчиков была тем ночным кошмаром, который преследовал Аксинью Леопольдовну неотступно. «В каждой профессии есть издержки», –  утешал её муж, которому не надо было заботиться о хлебе насущном.
А что, если?.. Аксинья Леопольдовна нервным движением не вырвала, а выдрала копию больничного листа из соединённой скрепкой тоненькой стопочки документов. Вот пусть теперь эта стерва докажет, что она болела!
Однако, пора! Аксинья Леопольдовна берет ещё с вечера заготовленный лист, и под «Прошу встать! Суд идёт!» вновь выходит в зал судебного заседания. Она знает, что сейчас будет: недоумённый взгляд истца и его вырвавшийся возглас: «Как же так?!» и победная ухмылка на лице ответчика.
Аксинья Леопольдовна возвращается  в кабинет и  подходит к окну. За окном весеннее солнце – вот оно, рядом! И борьба с коррупцией – где-то далеко-далеко.

19 марта 2009 г