Ставлю на выдох…
Трепещется сон у виска…
В метре от взгляда
срывается взбалмошный ливень.
Там, где есть ты,
отрезвляюще бьется Москва
в тронно-пьянеющий,
непредсказуемый Питер.
Трудно дышать…
за секунды…
своей чередой.
Тиками – таками
время меняет маршруты.
Те же проспекты
разбиты твоей рукой
на убегающие мои минуты.
Мысли калеча,
надменности жмут кресты,
больно…
Мне больно! Ты слышишь?
Я пела не в ноты.
Но восковеют натруженные холсты
от реставрируемой твоей дремоты.
Те же вокзалы,
но память за них горой.
Чертовы рельсы
несущие неуносимое.
Хочешь, поспи…
я сменила твоей рукой
время дождя на чарующее бессилие.
Видишь, что
поздно не там, где я друг и враг,
поздно не там, где постель – увечье…
Поздно, где город срывается под овраг,
поздно, где я марширую
ступни калеча.
Поздно не там, где я
и не там, где ты,
поздно не там,
где небо свернулось духом.
Поздно, где я сублимирую черты
лиц…
поздно там,
где ты шепчешь «люблю» на ухо.
Греюсь твоими остатками небытия…
Тело не в счет,
где-то там, между лип и песочниц,
я проверяю не питерскую себя,
на свою, заведомо, не московскую прочность.