Взлохмаченную и сонную, прошедшую мимо зеркала,
перо не заметив белое в каштановых волосах,
ты чаем согреешь байховым и прямо в пижаме байковой
уложишь опять в постель меня, с улыбкою на часах.
И все, что я вспомню замертво, ты скажешь мне в ухо тихое,
прошепчешь мне в тихо ухое, в морскую улитку их,
и где-то на дне старания из пены твоей Урания
поднимется и засветится в причудливых снах моих.
Жираф-гумилефф из Африки заглянет в лицо лазурное,
в ночные зрачки подвижные, в двоящийся трепет век,
и скажет «привет» приветливо, с во рту полуголой веткою,
пятнистый, как все жирафые, улыбчивый человек.