и скрипят
и скрипят половицы тайны
прилегая к ступням…
приду
много позже
к твоим летним сеням
осенённая синим морем
и пухом июльным
новая
с солнцем
запутавшемся в волосах
принесу ворох кашек
леса
чириканье
марева трав
земляники
губ
…
мне всегда нравилась труба,
а саксофон, если только баритон-саксофон –
тембр больших пароходов
вернее, ТЕПЛО-плавные-ходЫ волн
под острым плавником киля –
золотой планктон
обертона, сипящий в китовом усе
в голосе песка прорастает сурдинный вал
впадая в соблазн сорваться белым шумом,
в холодА, - у камина – синим
спрашиваешь? синий и земляника?
земляника и соль? –
поцелуй
бирюзовость бриза
сырость солнечная, близкой
выси
берег горячий
спину трогает
мелочь огранки,
объем гравия вдоха
так незначительны
когда
плавной лентой масляного атласа выпадает из горла
крика
откровения
цвет
это труба собрала
море-лето-горесть и горечь-земляники горсти
в один холодный-горячий голос – целеуст-
ремлённо-едино,
изумленно-ало
мысли и суть
забываю
гордого нет
в миге этом
только дуть,
вЕтрасквозь
и меня не останется;
сколько?
много ль жизни
из себя
суть
себя
труба-ч выдувает
кровоточит
абсолютного
ввысь
воздуху не за что зацепиться;
в стратосферы
с восторгом глядим как жар-птица парит –
возгорает цветком космочел
как смел ты!
играть
бесподобно так
меня-я Я-
меня
до сияния
до солнечного удара
до опустошения
лентой алой ладони струясь
атласа-в-сквоз-ь
синевы море и лето,
выворачивая из клети меня
ввысь! Ввысь! Стремясь;
я ревную себя твою
к себе
перестаю
быть…
в нЕгде! – мне уместить
хрупких
для этих полётов
оболочек земных,
где
вОздухи входят в отрыв
от зем-ных-нас
ных-нас
асссссссссссссссссс
а
внизу
море шумит
в глыбе шлейфа волны
и огромное тело тепла
у самой земли –
земляника,
близкие звуки шагов
зов-у-ки…зоvуууки
этим ласковым полотном
плещущим
льном
цвет-оvом небесным
траветра
душистого
я тебя оберну
о-
к нам –
я пою
живущих у моря
в кромке летней земли -
гретой летней счастливой
у моря земли …
и теперь
я
пою тебе нас