* * *
Давний снимок. Предвоенный год.
Молодые мама и отец.
Я смотрю - и в горле ком встаёт:
как жесток ты, времени резец!
Я нигде красивей не видал
этих лиц - не тронутых тоской.
...На двоих - фанерный чемодан,
связка книг и вера в мир людской,
и любви отчаянная рань,
и гнездо - сосновая изба,
и вокруг - лесная глухомань:
сельских просветителей судьба.
Ни снежинки нет на волосах,
озорства очам не занимать.
Не завяла в северных лесах
юная учительница - мать.
Вот я вижу: к удалой груди
прислонила нежное лицо...
Знать ей не дано, что впереди -
дым разлук, блокадное кольцо.
Сгорбит глыба тыловых работ.
Дальний фронт безвестием дохнёт:
не слыхать о муже ничего.
В голодухе вспучится живот
маленького брата моего.
И пока не взвился над тобой
горький дым, ведущий в горький путь,
мама, отдохни перед судьбой.
Больше не придётся отдохнуть.
И отец, глядящий в объектив,
ничего не ведает о том,
что его фугасный вгонит взрыв
с головою в южный чернозём,
и померкнет солнце...
И, как тот
шолоховский горестный герой,
он сквозь муки адовы пройдёт
с чистой честью - и вернётся в строй.
И пока не грянул смертный бой
и свинец ещё не впился в грудь,
отдохни, отец, перед судьбой,
больше не придётся отдохнуть...