Мы учились в параллельных классах. У него были ярко-коричневые глаза, высокий лоб и нескладная мальчишеская фигура. И он писал стихи.
В 10 классе мы обменивались эпиграммами - он на девочек, я на мальчиков - но не особенно вглядывались друг друга. В этом возрасте человеку больше всего интересен он сам.
После школы он один из выпуска, и как-то легко, играючи, поступил на журфак МГУ и уехал в Москву. А я не добрала баллов, осталась работать в школьной библиотеке и готовиться к новой попытке.
Со 2-го курса он неожиданно ушёл в армию. Перед этим, во время случайной, как мне тогда казалось,встречи он спросил: "Можно я буду писать тебе?"
Воспитанная в гуманных традициях, я легко согласилась: "Конечно!"
И один за другим стали приходить одинаковые конверты с аляповатой веточкой мимозы в левом углу (их,наверное, заботливой рукой положила ему мама).
Все письма начинались одинаково: "Здравствуй, Осень!"
(Ассоциация простая: у меня тогда была рыжая грива волос - то ли медь,то ли бронза.) Иногда в них были стихи. В тяжёлом однообразии солдатских будней ему грезились гриновские корабли:
"Зурбаганская пЕнька, из Лисса лес,
На компАсе зюйд-вест и штиль.
А над парусом - парус ночных небес,
За кормою лишь пена миль..."
Я отчаянно критиковала: откуда же "пена миль", если штиль на компАсе?!
А потом пошли стихи и письма о любви.
Это, наверное, льстило моему самолюбию, но всерьёз не воспринималось - так, романтические фантазии оторванного от обычной жизни молодого человека.
И только когда я споткнулась о слова
"За любовь за ее
заплатил бы и смертью я" -
мне стало тревожно. И как-то неловко. И я перестала отвечать на его письма. Тем более что вскоре поступила в институт, и понеслась, закрутилась новая студенческая жизнь.
Мы больше никогда не встречались.
Ни разу не пересеклись в электричке, навещая родных и друзей. Не увидели друг друга даже издалека - на улице или на пляже.
Обрывки информации,конечно, доходили: вернулся из армии и восстановился в Универе, уехал в областной город и стал редактором местной газеты, женился, родил дочь,много пьёт, развёлся... кажется, издал сборник стихов.
А вчера я узнала, что он умер. В доме инвалидов.
Перед этим были инфаркт? или инсульт? парализация... Может быть, он сам не захотел быть обузой для близких. Может быть, у близких не хватило сил быть рядом.
Обычная для наших дней история.
Но почему так больно сердцу?
У него был брат, и про них говорили: было у матери два сына - один умный, а другой поэт. И вот поэта не стало.
Мне хочется плакать...
Может, потому, что закрылась еще одна страница моей юности? Или потому, что эта жизнь не приспособлена для поэтов? для их тонкой кожи?
Кто-то скажет - сам виноват, пить надо меньше! Но что мы об этом знаем?!
А если перепад между чудесами и мерзостями этой жизни оказался слишком крут и высок - и его сердце не выдержало и разбилось.
Я никогда не узнаю об этом. Я плачу. ПРОСТИ.